Бывший губернатор Оссена, а теперь — ее первый советник, замолчал и уколол Эву взглядом, острым, как троакар. Оставалось надеяться, что она ничем не выдала вспыхнувший внутри протест. Только подвинула чернильницу немного вправо, кивнула и ответила:
— Хорошо, я поняла вас. Продолжайте.
Но господин Вилридж закончил. Он поднялся и ушел, оставив ее наедине с негодованием. И с бумагами, которые необходимо было подписать. А перед тем Эва собиралась их прочитать. Даже если кто-то считал это лишним!
Может, стоило рассказать обо всем господину Брайсу? Но мэр и губернатор отлично ладили, строя совместные планы у нее за спиной. И это удерживало Эву от излишней откровенности. Все, что она сейчас скажет, услышит, даже подумает, могут использовать против нее.
На свете остался только один человек, которому можно доверять — Мор. Но он словно замкнулся в себе. И ей ужасно не хватало долгих вечерних разговоров, странных шуток и неосуществимых планов — всего того, что их и сблизило за неделю в дороге. Но пока его руки, глаза, губы говорили, что Эва нужна ему не меньше, чем он ей. Остальное же… пройдет?
Ночью, когда волнующееся теплое море в животе затихало, она лежала, прижимаясь спиной к Мору, ощущала, как его дыхание путается в волосах — и тогда наступал покой. Ненадолго, всего на пять-шесть часов. Этого было мало, мало, так мало! Но пока Эва держалась.
48. Мортимер
После первой же недели работы отцовским секретарем Мор на многое взглянул под новым углом. Жаль, транспортира не было, чтобы такое замерять, но разница и невооруженным глазом ощущалась.
Скучная работа в конструкторском бюро по энергетике теперь вспоминалась, как увлекательная, разнообразная и насыщенная. Там он хотя бы чувствовал себя специалистом, пусть и начинающим. Там он видел перспективы. Хоть и не те, о которых мечтал…
Но разборкой корреспонденции, ответами на телефонные звонки и подготовкой бюрократической макулатуры ему никак не удавалось заинтересоваться. Да, теперь он был в курсе количества свободных, пригодных для жилья площадей на участке Стены от пятого полустанка до южной границы сектора. Да, он узнал, в какие суммы обходятся ежеквартально ремонт и чистка вентиляции. О, да, и еще он начал через раз отвечать на вопросы так, чтобы собеседник не понимал, согласен господин мэр или нет…
Мор с удовольствием поменял бы все эти ценные сведения и умения на возможность что-то сделать своими руками. Только если это «что-то» — не печатный документ!
А еще он проникся огромным уважением к сестре, которая много лет делала все то, от чего он готов был взвыть уже через неделю. Узнать бы, откуда она брала терпение, когда находила время перекусить, и как управлялась всего парой рук там, где, по его подсчетам, требовалась дюжина…
Самым главным вопросом, который его мучил, был вопрос перемирия с печатной машинкой. Победа над этим монстром казалась Мору невероятной. Ему проще было десять раз переписать одно и то же от руки, чем один — напечатать без ошибок. Под вечер шея и плечи болели сильнее, чем если бы он несколько часов собирал прототип таракана под настольной лупой.
К тому же его разбирала злость: отец сам никогда всей этой канцелярской ерундой не занимался. Это не более и не менее, чем очередной «урок». Чтобы сын перестал лезть, куда не следует.
Хотя куда — не следует? Ладно… Мор махнул рукой и потянулся к стопке писем, которые доставили утром.
До большого серого конверта с печатью канцелярии мэра Крессильнского сектора он добрался последним. Внутри тот содержал второй конверт из плотной бумаги кремового цвета, слегка волнистой, словно ее тронула сырость. На нем не стояло штемпелей, не значилось обратного адреса. Отправитель вывел лишь три строки ровно по центру: имя, должность отца и пометку «лично». Сургучная печать на клапане была цела и держалась прочно. Мор повертел конверт в руках и прочел сопроводительную записку:
Председателю Совета Венаи, мэру Стэнвенфского сектора, господину Доменику Брайсу
Уважаемый господин председатель!
Мы сочли нужным оправить вам данное послание для дальнейшего разбирательства. Конверт был обнаружен в сумке женщины-венси, которая пришла в Стену четвертого числа второго осеннего месяца года 211. Женщина проходит лечение в лазарете Крессильнского сектора. В связи с полученными увечьями она не способна ни говорить, ни писать. Личность ее пока установить не удалось (Патрульный корпус сектора поставлен в известность).