Отец возвращался к Праху, из которого Творец создал мир.
Печь гудела, но жизнь продолжалась.
И напоминала Мору, что он сам станет отцом уже в следующем году. Он старался не думать о проблеме, пока никакой проблемы нет. Тьфу, не так. Он старался не думать, что дети могут быть проблемой. Да что за ерунда? Нет, он-то как раз был проблемой. И маме, и папе пришлось с ним не сладко. И позже — Мэг. Надежд он не оправдал, вложений — не окупил.
Мор вывел Эву в зал церемоний, где ждали сестры. Мэг успокаивала Милли, которая то стихала, то снова начинала сопеть и всхлипывать. Молли держалась молодцом, комкала платок, и смотрела на близняшку насупившись. Молли всегда безукоризненно вела себя вне дома. И ругалась с Милли, которая слишком громко смеялась, бегала по коридорам, а сейчас вот выглядела, как подыхающая рыба. «Подыхающую рыбу» она придумала лет пять назад, во время очередных капризов Милли. И дразнила так сестру при случае. Хорошо хоть сейчас ума хватало молчать.
Макс уже убежал в контору на заводе. У них там перепрофилирование производства шло полным ходом.
Макс отлично увиливал от занятий, которые были ему не по душе. Никто не называл его безответственным. Занятость и загруженность брата никогда не ставилась под сомнение. Это Мор мог отлынивать и отмазываться, а Макс всегда имел причины, одна уважительнее другой…
Мор вернулся домой с Эвой и сестрами. Ужинали они в тишине, лишь иногда обмениваясь короткими фразами, вроде «передай мне соль».
Когда Эва уснула, Мор осторожно подменил свое плечо подушкой и, накинув халат, ушел в отцовский кабинет. Две масляные лампы осветили массивный дубовый стол — пожалуй, самый дорогой предмет мебели в их доме. Хотя кресло могло стоить столько же, если не больше. Мор откинулся на обитую узорчатым жаккардом спинку, погладил плотные полированные подлокотники.
На краю стола стояла пишущая машинка под чехлом. Рядом — письменный прибор с чернильницей. Мор не помнил, чтобы отец что-то печатал, но… его и дома-то почти не было. Вероятно, он мог. Иначе не стал бы держать машинку: лишних вещей отец не любил.
В центральном ящике стола аккуратно переложенные разделителями лежали конверты разного цвета: плотные белые, тонкие серые, коричневые. И чуть глубже — бумага, им соответствующая. В правой тумбе нашлись папки с заметками, коробка со счетами, сборник законов последнего выпуска.
Несессер с трубкой и кисет лежали в левом ящике. Мор задумчиво повертел в руках массивную отцовскую любимицу, достал тампер. Взял из кисета несколько щепоток табака, размял их и начал заполнять чашу. Успокаивающее занятие… Отец, наверное, сидел вот так же, когда хотел собраться с мыслями.
Мор решил пересмотреть отцовские бумаги. Зачем — он позже подумает, сейчас нужно былопросто это сделать. Ясно, что место секретаря при новом мэре за ним не останется. Да он не сильно-то и желал… Нет, себе врать не стоило. Уже желал. Он только начал понимать, что на самом деле означает «держать руку на пульсе». Точнее, нашел этот самый пульс, еще не научился его интерпретировать, зато неплохо считал…
В нижнем ящике за стопкой старых записных книжек притаилась шкатулка с заводным механизмом. Мор повернул ключ, открыл крышку и вспомнил ее. Мамина любимая. Крошечные проволочные лошади заскакали по кругу поворотного диска, и тихая, грустная мелодия наполнила кабинет. Он захлопнул крышку. Раньше шкатулка стояла в родительской спальне, в нише над кроватью.
Под шкатулкой лежал альбом с фотокарточками. Первые были нечеткими, зернистыми, забеленными по краям. Два молодых человека в старинных шляпах сосредоточенно смотрели в мир, полный возможностей. Отец и его брат. Дядя погиб во время предыдущего восстания в Стене, Мор его даже не знал. Следующие три страницы занимали портреты девушки с точеными чертами и таинственным взглядом. Мать Стефана — догадался Мор. Ее расстреляли йенцы, вместе со всей семьей Иденс, сразу после восстания. Отец на ней так и не женился, зато спас своего сына. На следующем развороте оказалась его мать, совсем юная, и отцовская свадебная фотография с молодой женой. Мор вытащил ее из уголков, положил на стол. Нужно будет заказать рамку. Отец не любил картин на стенах… Отца больше нет.
А вот и сам Мор, в смешном костюме играет с деревянным конем. Точнее — делает вид. Да, в тот день они с отцом выходили гулять в город, купили в универмаге эту игрушку, съели по мороженому, которое забавная девчонка продавала на углу. Фотограф в ателье замучился объяснять шестилетнему мальчику, что ему нужно застыть в одной позе на несколько минут. Но как-то уговорил.