Когда они возвращались домой, на ярус, навстречу им попался мусорщик. Мальчишка был немного постарше Мора, лет восьми, наверное. Он толкал перед собой скрипучую тележку, нагруженную хламом, налегая из последних сил. Мор поравнялся с ним и, кажется, показал язык. Или что-то обидное выкрикнул — он уже и сам не помнил, с чего начался тот урок.
Отец отобрал у Мора коня, и предложил мальчонке поменяться. Мэр ему — игрушку, а мальчик Мору — свою тележку. Причем игрушку — насовсем, а тележку — только на время, чтобы его сын собрал оставшиеся на ярусе мешки с мусором и довез их вниз, на сортировку. Парень сначала не поверил. Но отец его убедил. И Мора тоже убедил не отказываться от обмена, отвесив пару звучных подзатыльников.
Так они и шли по ярусу: зареванный Мор с тележкой пыхтел от усилий, мэр помогал ему на поворотах, а мусорщик с прижимал к груди деревянного коня и зыркал по сторонам.
— Тяжело? — спросил отец, когда они, наконец, добрались до грузового лифта.
Мор ответил, что — да, еще как.
— Можно смеяться над людьми, когда им тяжело? Когда они трудятся, чтобы ты, балбес, играл в свое удовольствие?
— Нет, — просопел Мор себе под нос.
— То-то же. Они работают, чтобы ты ел мороженное, а ты вырастешь, и будешь работать над тем, чтобы облегчить их труд.
Мор тогда вывод не вполне оценил. Мэры и инженеры — они же бумажки пишут, а не тачки катают.
Оказалось, с бумажками все не так просто. За каждым приказом стоят люди, которые его выполняют. И мусорщик отвечает только за свой участок работы: собрал, довез на сортировку и свободен. А мэр отвечает за то, чтобы сортировка работала, тачки имелись, зарплату рабочим платили, в лавках были продукты, которые даже мусорщик может себе позволить. За тепло, свет, воду, за каждого идиота, который в эту воду выльет биологическое оружие. За то, чтобы йенцы не расстреляли и не повесили несколько десятков человек, если окажется, что идиотом оказался один венси.
Человек, кого выберут мэром Стэнвенфских секторов на совете, получал такие наглядные уроки от своего отца? Знает что-то о предложении Гаррета? Будет беречь Стену?
57. Кассида
Времена меняются. В Валедаи теперь привозят одаренных. В седьмом секторе работает лаборатория, заряжают нестеит. Обязанность Кассидэ — забирать кассеты на контрольном пункте. Но пока Тарнэ болеет, ей расширяют допуск. И сегодня придется спускаться в хранилище самой.
Порт Аннеи и аэродром должны функционировать, как часы. По последним сводкам мистри планируют нападение на побережье. И вся техника приводится в боевую готовность. И станция запускается на полную мощность. Хорошо, что смена сезонов — и грозы бушуют над скальным массивом почти каждый день.
Кассидэ много думать не положено, но не думать она не может. Это же абсурд. У одаренных дирижабли летают едва ли не на проволоке и честном слове. Как они могут взять побережье? Но есть приказ, его нужно выполнять. Кассидэ — служащая среднего звена, от нее зависит устойчивость всей системы…
На экран оповещений высыпаются буквы «партия готова к выдаче». Кассидэ активирует двух механикумов-транспортеров. Идет по соединительной галерее, которая дугой выгибается над двумя кварталами. По стеклам стекает дождь, под ногами виден двор. Там стоят в ряд прицепы, неспешно ползают между ними механикумы-тягачи, на лево-платформе спешит в сторону хозсектора группа людей. У них такие яркие дождевики цвета спелых желтых груш.
Кассидэ вспоминает, что не обедала. Достает из кармана тюбик с гречневым пюре — суррогат, конечно, но сойдет. Высасывает его до капли, пока спускается в недра седьмого сектора, бросает в утилизатор у лифта.
Касси стояла у двери со странным символом: восемь конусов соединялись вершинами в одной точке, четыре больших, четыре — вдвое меньшего размера. Если бы она мысленно соединила основания больших — вышел бы, таки, тетраэдр. Символ светился в темноте тускло-зеленым.
Гусеничный наблюдатель, шурша и пощелкивая, катался у ее ног взад-вперед. Она оглянулась: транспортные механикумы выстроились в ряд и подмигивали ей желтыми огоньками. Касси достала из нагрудного кармана перчатку, сплетенную из металла и резины, натянула на левую руку и провела по контуру одного малого конуса, а потом — по контуру другого — большого. Откуда взялась перчатка и знание, как ею пользоваться, она уже забыла. Но точно-таки надо было совершать движения именно в таком порядке.