Она успокоилась не сразу. Но успокоилась. Кажется, манипулировать людьми его жена может и без помощи дара. Им — уж точно. Но в чем-то Эва права. Что он делал все это время? Включал внутреннего неудачника, опускал руки и отступал. Жалел, что «все так вышло». Изменить не пытался ничего.
Он даже к хобби своему не вернулся. Он бездельничал.
Чтобы заявиться поутру в мэрию, Мору пришлось собрать всю свою решимость. Это чем-то напоминало поход на заседание конструкторского бюро, но, к счастью, на этот раз он не мучился от похмелья. Явился Мор раньше всех, и, поскольку ключ у него был, а патрульные, вероятно, никаких новых инструкций не получали, зашел и устроился в приемной.
С момента его ухода никто даже не притрагивался к секретарскому столу. Письменный прибо покрылся пылью. Корзина для корреспонденции оказалась полна. Мор просмотрел штемпеля: шесть дней не разбирали. Чудесно, слов нет!
В восемь утра господин Эддинс не явился. Не пришел он и к девяти. В четверть одиннадцатого Мор уже пересмотрел все письма, зарегистрировал нужные в журналах, ответил на несколько звонков и отправился к господину Эддинсу домой. Ему открыла служанка, объяснила, что господин мэр еще спит.
— Господин мэр?! — переспросил он.
— Господин Эддинс просил его так называть, — смущаясь, пролепетала служанка.
Пробормотав себе под нос «ясно», Мор пошел к Эве. Главы совета Стены нет. Отстранить заместителя мэра до совета по закону не может никто. А против закона — только она, как правительница Союза.
На ярусе, где размещался ее кабинет и кабинеты советников, оказалось удивительно много патрульных. Едва ли не через каждую пару метров. Эва куда-то вышла, и не в меру суетливый секретарь предложил подождать. Через несколько минут явилась девушка с чашкой дашэ. Он едва успел открыть газету и сделать глоток.
Хозяйка кабинета ворвалась внезапно, следом за ней спешил советник по экономическим вопросам:
— Я же сказала: приму вас через час. Ровно через час, засекайте, — сказала ему Эва, когда остановилась и обернулась.
Глаза у нее горели, губы подрагивали, жесты были резкими. Кто ее так разозлил еще до обеда?
— Хорошо, что ты здесь, — бросила она Мору. — Господин Норди только что арестовал моего первого советника, Вилриджа. Убийство твоего отца устроил он.
Мор сжал пальцы на маленькой чашке для дашэ. Керамика треснула и раскрошилась, стол залил горячий напиток.
60. Кассида
Вот все и закончилось! Все, совершенно точно. Ее большое путешествие, первое и единственное… Исказитель зло смеялся в голове, Творец молчал.
Под стук копыт и поскрипывание колес Валеда оставалась все дальше и дальше в прошлом. Касси даже не попрощалась с городом. Как-таки попрощаешься, когда сидишь под тентом среди мешков, связанная по рукам и ногам? А на козлах о чем-то шепчутся Ян и мерзкая Ридингэ. Гадина! Дрянь!
Это она убедила всех остальных членов экспедиции, что у Касси шестеренки в мозгу заклинило. Убедила даже Яна… Хотя, почему — даже? Его-то как раз проще всего оказалось убедить. Как он на нее смотрит! На нее, на Ридингэ, конечно, а не на Касси! А ведь Касси когда-то подумала, что может ему нравиться… Не может. Она в этом романе — не главная героиня, а, таки — второстепенный трагический персонаж. Да пусть они в домну катятся — да, пусть!
Если Касси не упекут в больничку для умалишенных, она уедет к родителям. Найдет работу на каком-нибудь заводе, будет жить тихо, спокойно, не высовываться. Вещие сны уйдут, потому что будущее станет стабильным и определенным. Таки, нет, не станет! Потому что война, дурацкая война, в которую йенцы втянули Стену…
О-о-о, о чем она думает? Жуть же! Эва хотела, как лучше для всех. Этот псих, который революционер, там на юге — это он — враг. Молоточки застучали изнутри черепной коробки. Касси прислонила лоб к мешку с крупой.
Вчера она еще плакала. Сегодня решила, что больше не заплачет никогда. Возьмет-таки, и ни-ко-гда не заплачет.
Фургон качался, жизнь продолжалась, Часовщик присматривал за ней. Красными фасеточными глазками железной гусеницы.
Они погасли, когда Ян поднял ее на руки, отнес в заброшенный фермерский дом, усадил на стул. Он обращался с ней так осторожно и бережно, словно в Валеде Касси превратилась в фарфоровую куклу.
У Эвы в комнате, на комоде, сидела одна такая. Касси даже тайком потрогала ее волосы. И ей-таки показалось, что они — настоящие.
Спальня Эвы вдруг вспомнилась во всех деталях, словно кто-то перенес Касси на несколько мгновений в прошлое. Она прокралась туда в день, когда все заболели, подталкиваемая жутким любопытством. Таки, ее просто трясло от страха быть застигнутой в неположенном месте и желания непременно это место посетить.