Пустовато. Словно повымер город. Но он пока чувствовал себя отлично, даже бодро. Говорят же, что зараза не липнет к заразе.
Прохвост окинул взглядом зал, кивнул мужчине за стойкой и направился к лестнице в подвал. Внизу его встретил маленький косоглазый фэшн, и протянул вперед ладонь.
— На выходе отдам, — процедил Тори. — Я к Лаве.
Фэшн брезгливо поморщился, но повернул в замке ключ и запустил его в нижнее помещение. Прохвост начал пробираться между цветными тюлями. То там, то тут он задевал свисающие с потолка ленты из колокольчиков и мелких монет. Половина лежанок пустовала. Огромные сосуды источали струи дыма и отражали полированными боками огони мелких масляных светильников, которые в беспорядке стояли на каменных столах, на полу и полках.
Посетители «Грез» возлежали одурманенные и полные дум, кто поодиночке, кто с девицами. Некоторые даже поднимали глаза на Тори, когда он проходил мимо, но вряд ли видели его.
Хозяин курильни, Лава, сидел в своем любимом дальнем углу. Под мышкой у этого бритого налысо здоровяка ютилась полуголая девица, завернутая в кружевной отрез, и качала в воздухе мундштуком с тлеющей сигариллой. Лава что-то ей шептал на ухо, пока Тори не подошел совсем близко. Заметив его, громила расплылся в улыбке и указал на подушку напротив.
— Давно не видно тебя, мальчик. Чем дышишь? Слышал, ваши гонки прикрыли до срока…
— Так оно и есть, Лава. Может, тогда и еще какие новости до вас дошли? — он плюхнулся на предложенное место, вытянул ноги.
Стоило, конечно, вести себя поскромнее с первым порошечным императором Стэнвенфа. Почти все дурманящие вещества в городе распространялись через сеть его заведений и его людей. Но может оттого Тори и держался на плаву в болоте, что ни перед кем не лебезил?
— Эт какие? Ха, — он выдохнул, оттолкнул от себя девицу, и та быстро исчезла в море тюлей, оставив после себя перезвон колокольчиков.
— Патрона моего, говорят, арестовали. Такие вот новости. И я хочу выяснить, за что и надолго ли.
— Печально, Прохвост, печально. М-да. Я думал, ты развеяться зашел. Тут в городе хворь людей косит. Тебя не настораживает? А что старого врача прибрали — так может, плохо лечил?
— Про эпидемию я тоже наслышан, но меня не задело, и вас, Лава, по воле Судьбы, не задело. Значит нужно пока о текущих делах беспокоиться. Могут ваши ребята пошуршать у патти, разузнать, что случилось с Эллусеа? Я заплачу.
Тори достал из кармана Эвино кольцо.
— Вот, пока так. А потом добавлю.
Толстые пальцы Лавы сомкнулись на золотом обруче, он поднес его к глазам и внимательно осмотрел. Попробовал на зуб, опустил в нагрудный карман жилета:
— А про переворот в Йене ты не слыхал, мальчик? Усе, кончилась власть старой мистри. На югах теперь свобода, равенство, прогресс и никаких одаренных. Скоро и до нас нововведения докатятся. Но это, конечно, слухи, что на вчерашнем дирижабле прилетели.
Тори присвистнул:
— Звучит! Но что-то я не понимаю: куда они всех мистри денут? Это ж йенская элита, аристократы и прочая.
— Ха-ха-ха, Прохвост, не расстраивай меня. Говорю же: равенство и прогресс. У одаренных все отбирают, беднякам раздают.
— Так они и отдадут…
Лава сложил ладонь пистолетом и направил Тори в лоб.
— Кто ж их спрашивает? Пиф-паф, нет мистри — нет проблем.
— А прогресс-то в чем?
— Ну, как тебе объяснить? Слышал, что новое — забытое старое? Генерал, что утворил переворот, нашел машины венсийской империи. И запустил их. Такой вот прогресс. Ну, и обещаний надавал, говорят. Элехтричество, нефть — чуешь, чем запахло?
— Не, не чую, Лава. Нам с этого что?
— А там посмотрим. Нам-то хуже не станет, наше государство — отдельное. Щепотку порошка хочешь?
— Не сейчас. Дела у меня, некогда расслабляться.
— Ну, приходи, когда не будет дел.
Тори встал, поправил ремень и уже собрался уйти ни с чем, когда Лава, шумно прочистив горло, поманил его пальцем.
— Сходи на Ганфскую улицу, в серый дом с мансардой. Во второй парадной, на третьем этаже поверни налево. Постучи пять раз, а потом еще один. И у того, кто тебе откроет, поспрашивай про патрона твоего. В расчете?
— В расчете, Лава, если он что-то знает.