Позволила!.. Эва едва не начала оправдываться: как можно позволить свободному человеку переночевать в ничейных развалинах? Она просто едва не застрелила Яна от страха, но вовремя одумалась. И спасибо Судьбе, что он после этого решил им помочь.
Только сейчас она рассмотрела нового знакомого. Ростом квени был чуть пониже Мортимера, а в плечах почти вдвое шире. Косичка темных волос лежала между лопаток на белой рубахе, а в ухе блестела серьга. Ян подозвал собак к себе и принялся разбирать вещи.
— Мор, — представился Мортимер. — А девушку, которая боится собак, зовут Касси. Я не могу понять, что не так с этой печью…
Ян пошарил в очаге поленом, деловито осмотрел дымоход, пробурчал себе что-то под нос и поправил заслонки. Вскоре огонь затрещал, пожирая принесенный Эвой хворост и жадно облизывая еще сырые поленца, а на верхней плите зашипел котел, в котором хребет кролика превращался в аппетитный горячий бульон.
— Я еду в Оссен, нагоняю свой гэлад. Могу и вас с собой взять, место есть, — предложил Ян за ужином.
— Мы-таки не просто согласны, а сами уже хотели напрашиваться, — ответила ему Касси. — Но что такое «гэлад»?
К тому моменту она уже осмелела и решилась погладить одного из псов циркача. Правда, загипсованной рукой.
— Гэлад, ну, как бы объяснить… Это люди, которые составляют одну цирковую труппу. Мы не кровные родственники, но живем как семья.
— Эва мне днем сказала, что среди вас много мистрей.
— Мистри. Да, одаренных в гэладе немало. Мы же дети ветра и звезд. А вы знали, что души мистри создает из звездной пыли сама Хранительница?
— Сказки и легенды, — буркнул Мор. — Просто ваш народ несколько веков спасался от имперцев, бороздя океан на мелких шустрых пароходиках, которые чуть что — расплывались врассыпную. И большинство ваших мистри выжило. А йенцы жили оседло, и их одаренных детей забирал император. Хотя я считаю, что дар — это просто фокусы, внушение и гипноз.
— Зря, — ответил Ян. — У меня способностей нет, но я неоднократно видел их в действии. Есть мистри, которые могут управлять чужим сознанием — вот, что действительно страшно! Ладно, когда кто-то прочел твои мысли, или предсказал твой завтрак. Но представь: твоим телом управляет другой человек, превращает тебя в безвольную марионетку. И тебе остается только смотреть, что ты сам творишь…
Эва впилась зубами в кусок крольчатины и зажмурилась. Неужели Ян знает о том, кто она?
— Господин Ян…
— Просто Ян, — перебил квени.
— Ян, а вы… ты не слышал о перевороте? О том, что в Союзе сменилась власть? — продолжила Эва, уводя его от темы одаренных.
— Какое нам, квени, дело до власти, госпожа?
— Просто Эва, тогда уж! До власти, наверное, никакого, но людей вы слушать умеете. Мой папа называл гэлады кочевой газетой.
— Я, признаюсь, навещал друга по пути. Он отшельничает в такой глуши, куда даже эхо слухов не долетает.
— А вы будете показывать цирк в Оссене? Я-таки никогда не видела, — встряла Касси. — И хочу.
— Значит увидишь. У нас прекрасное представление.
— Вы ее только в Стену потом верните, Ян. У нее разрешения нет, — Мор обращался с напоминанием скорее к самой Кассиде.
Но она только фыркнула:
— Квени помогли многим венси обрести свободу и бежать на запад.
— То есть ты не хочешь возвращаться? — спросил он.
— Честно говоря, совсем-таки не хочу. Но, боюсь, шансов у меня не много, — Касси помрачнела. — Я ж не дочка мэра, у меня серебряного жетона нет. Я не красавица, не умница. Я умею крутить гайки и управлять дирижаблем. Что из этого может пригодиться снаружи? А еще я до сих пор-таки не могу понять, есть у меня дар, или просто фантазия богатая…
— Моя мать из венси, — сказал Ян и протянул девушке стакан киселя. — У нее нет сверхъестественных способностей, кроме дара находить общий язык с дикими северными собаками.
— Я и этого, как все уже поняли, не умею, — Касси улыбнулась и снова осторожно потрогала Лэту за ухо.
Эва хотела дождаться, пока все заснут, и пойти на улицу. Там среди сосен она заметила куст звездника. Его мелкие ягоды призрачно светились. Он сошел бы ей за алтарь. Эва почитала бы наизусть Стихи из книги Судьбы — те, которые часто читала перед сном в память о маме. Только теперь посвятить их всей семье, которой больше нет. Или всему городу…