Острые силуэты среди поросших кривыми соснами скал. Металлические хребты спящих тварей. Бетонные пещеры, из которых они выползают на свет. Здесь не растет ни единого дерева. Нет птичьих гнезд на верхних этажах. Мертвый город монументален и тих. Касси задерживает дыхание.
Пустые кубы: никаких стен, только каркасы. Кубы громоздятся друг на друге, валяются на ребрах, стоят на собственных вершинах. В кубах проходят трубы, стойки, провода. Там что-то есть. И оно — живое.
День медленно перетекает в вечер. Тяжелые облака давят на Касси, принуждают ее ступить на землю мертвого города.
Но это не земля! Покрытие выглядит так, словно каменную крошку превратили в пасту и, как маслом, смазали ею все вокруг.
Этот город — творение венси. Не тех, что живут в Стене и не видят неба. Других: гордых своим миром. Своей Империей.
На скальном уступе впереди высится строй металлических башенок. Их обвивают матовые трубки. В сумерках, которые опускаются на город, силуэты едва заметно светятся. В воздухе висит напряженная тишина.
Касси делает шаг. Он рассыпается и тает, звеня. Мертвая музыка. Призрачная, похожая на игру воображения. Толи шум ветра, то ли звук капающей воды, то ли плач десятков маленьких колокольчиков.
— С ума сойти, — шепчет Касси.
— У-а ти, у-а ти, — отвечает ей город.
Касси крадется на цыпочках, заглядывает в пустые конструкции. Добирается до границы света и тьмы. Тьмы непроглядной и живой. Она клубится внутри тоннеля и зовет Касси нырнуть. Нырнуть, плыть, качаясь, в небытие, до раскаленного ядра в недрах планеты.
Касси еще помнит, что боится воды. Она умеет только тонуть. Но тело не слушает ее, делает несколько шагов… И Касси умирает, чтобы воскреснуть за тремя поворотами спирали. Здесь свет слишком ярок. Он режет глаза. Его источают матовые панели, что висят на цепях над дорогой. Место кажется рисунком. Наброском — но в этом наброске есть своя завершенность.
Страх отпускает Касси, и отношение к мертвому городу меняется. Словно топится лёд. Она задирает голову вверх. Призрачные тонкие силуэты танцуют на ветру, серые облака цепляются за них и рвутся в клочья. В носу щиплет от отчаяния.
Касси подпрыгивает и летит в небо. Прямо к созвездию Часов.
Утром, когда Ян запрягал лошадей, Касси подошла к нему и спросила:
— Ты ведь объездил весь Северный архипелаг?
— С севера на юг, — ответил он с улыбкой.
— Нет, я серьезно! Есть ли где-то среди скал и сосен мертвый город, который кажется построенным из пустых кубиков? С башнями, вокруг которых вьются светящиеся трубки?
— Там еще играет ветряная музыка?
— Пустые трубки и колокольчики. И в нем ничего не растет, — досказала Касси. — Птицы не летают. Животные не селятся.
— Только этот город не мертвый. Он спящий. Это Валеда. Читала про нее, да, Кас?
— Нет, — ответила Касси. — В том-то и дело, что не читала и не слышала. Но сегодня он мне приснился.
27. Мортимер
Серые двухэтажные дома венчали четырёхгранные, похожие на пирамиды крыши. Здания жались к склону горы на разных уровнях, а единственная улица зигзагом поднималась мимо них наверх, к станции. Валфи сильно отличался от других поселений, которые Мор успел увидеть по пути.
В центре города высился дом с башней, украшенной большими часами. Стена пронзала гору, почти полностью скрываясь в ней и выползая из камня за городом. Внутри делал остановку скорый Оссенский поезд, а потому вокзала видно не было. Согласно сведениям из Географической энциклопедии, в тридцати километрах к западу находился Оссен — окружной город, славившийся огромной типографией и заводом по производству яблочного уксуса. К нему поезда шли по верху, железнодорожная колея проходила прямо за гостиницей. Мор посмотрел на блестящие в свете луны рельсы, а после закрыл ставни.
Место, в котором они остановились на ночлег, напоминало скорее постоялый двор у подножья горы, чем гостиницу. Хотя что он мог в этом понимать? Тут пытались создать некоторое подобие уюта, застелив кровати покрывалами, повесив гардины. И даже подали в комнаты по кувшину горячей воды, тазу и ночной вазе. В остальном обстановка не отличалась комфортом, а из щелей в ставнях несло осенним холодом.