Архитектор бережно относился и к своим родственникам. Став свободным и знаменитым человеком, он не порывал с ними связей. Так, Воронихин помог получить художественное образование своему племяннику Алексею, сыну брата Ильи, работавшему впоследствии модельмейстером на государственном фарфоровом заводе.
Отношение Воронихина к людям всегда было доброжелательным. Автор уже упоминавшейся «Некрологии» пишет, что «кротость нрава, трудолюбие и семейные добродетели доставили ему уважение и любовь почти всех». Другие отмечают его «кротость, ласковость, скромность, нежность, но одновременно и силу характера». О доброте, честности, порядочности архитектора говорил и Жильбер Ромм.
Современники Воронихина единодушны в том, что только трудолюбие и сила характера помогли ему стать широко образованным человеком.
Время, когда Воронихин приступил к созданию Казанского собора, можно считать началом нового этапа в деятельности зодчего. К мастеру пришла зрелость.
В последующие годы, одновременно со строительством собора, Воронихин выполняет другие большие работы. Все свои знания, умение, вкус отдает он созданию новых проектов и зданий.
Учение в Ильинском и Пыскоре, пребывание в Москве у В. И. Баженова и М. Ф. Казакова, поездки по России и за рубежом, лекции, прослушанные в Женеве и Париже, общение с Жильбером Роммом — все это, умноженное на талант, помогало совершенствовать мастерство.
Вероятно, нет нужды анализировать все творения великого архитектора, о его работах существует довольно обширная литература. Но нельзя, хотя бы очень коротко, не остановиться на некоторых сторонах архитектурного творчества Воронихина: приемах организации пространства, инженерном решении, применяемых материалах. В этом его самобытность и своеобразие как зодчего, сказавшего свое слово в развитии русской культуры.
Воронихин был занят возведением Казанского собора, тем не менее в начале 1806 года его назначают архитектором на строительстве Горного кадетского корпуса (Горного института). Постройка этого здания была закончена за очень короткий срок — всего за пять лет.
«Корпус горных инженеров» возводился не на пустом месте. Учебное заведение занимало к моменту реконструкции несколько разных по этажности и планировке зданий, неприспособленных к ведению учебного процесса. Корпуса располагались на участке, ограниченном набережной Невы и линией Васильевского острова. И здесь Воронихин показал себя тонким знатоком перспективы, крупным градостроителем.
Проектируя здание как главные ворота порта — морские пропилеи, архитектор «растягивает» фасад по горизонтали, срезая при этом угол участка. Получив большую плоскость, он украшает ее мощным двенадцатиколонным портиком, выполненным в дорическом стиле. Сам портик резко противопоставлен боковым частям фасада, которые прорезаны довольно однообразными рядами окон и совершенно лишены декоративного убранства. Использовав так любимый им прием контрастности, Воронихин добился усиления звучания входной колоннады, увенчанной треугольным фронтоном. Детали портика — крупные и «грубые» — лишены тонкой, изящной прорисовки, то есть все убранство здания приспособлено для восприятия с дальних просторов реки.
Здесь, как и в других проектах, зодчий прежде всего думает об ансамбле — логичном завершении торжественных набережных Невы таким архитектурным акцентом, который, указывая выход в море, одновременно говорил бы о величии и значении всего города.
Любопытно отметить одну интересную подробность: архитектором-смотрителем Горного кадетского корпуса многие годы был другой известный уральский самородок — академик архитектуры И. И. Свиязев.
Хорошо известны постройки Воронихина в пригородах Петербурга: Стрельне, Пулкове, Павловске, Петергофе.
Так, в Павловске по проектам зодчего были возведены знаменитый Розовый павильон (арсенал), Висконтьев мости и мост через речку Славянку, в Стерельне — садовая терраса, в Пулкове — придорожный фонтан. В Петергофе Воронихин перестроил Большой и возвел Львиный каскад.
Хотелось бы привлечь внимание читателя к одной малоизвестной работе зодчего — ферме в Павловском парке. К сожалению, невозможно сделать подробный анализ постройки: она не сохранилась, а дошедшие до нас чертежи не дают представления о всем комплексе ее зданий. Самое любопытное заключается в том, что все помещения этой фермы были выполнены из дерева. Имеющиеся разрезы и планы ледника и молочной позволяют сказать, что Воронихин обладал незаурядным «чувством древесины», хорошо представлял себе ее возможности как материала, знал технику исполнения подобных сооружений. Особенно характерен в этом отношении проект ледника, длинного здания, увенчанного шестиугольной башней. По нашему мнению, понимать дерево зодчий мог научиться только на Урале, где из этого материала возводились капитальные и большие по размерам строения.