У нас была маленькая двухколесная тележка.
Колеса весело ехали по каменистой дороге. Потом стучали по булыжникам. Мне нравилось, как они стучат. У деревянных колес были железные шины, и они прямо звенели — «три-та, три-та, три-та-три-та-та». Я стал напевать в такт этого перестука. И отец тоже стал напевать, но потом вдруг замолчал. И мне сказал: «Все, помолчи!». Потому что мы подошли к дому тех самых господ, которые обещали маме отдать старый диван.
Мы со своей тележкой остановились у красивого парадного входа. Там были по бокам две каменные вазы, в которых росли цветы, над входом был фонарь, двери полированные, а на дверной раме — круглая штучка, из которой торчала цепочка с медным шариком. Сверху надпись: «Звонок». А снизу, полукругом: «Прошу потянуть». Я уже схватился за этот шарик, но отец шлепнул меня по руке.
— Погоди, — сказал он. — Наверное, нам надо с черного хода зайти. Со двора.
— Наверное, — кивнул я.
Мы обошли дом слева, но там были закрыты ворота. Потом обошли справа, но там вообще не было прохода, сплошная каменная стена. Вернулись. Отец постучал в ворота. Нам долго не открывали. Потом долго не понимали, что нам надо. Отец объяснял каким-то людям, что он — муж Кето, которой хозяева обещали отдать старый диван. В конце концов оказалось, что диван надо вытаскивать все-таки с парадного хода. Отцу помогали два мужика — дворник и кучер хозяина. Они говорили ему: «Отойди, не мешай, мы сами! Надорвешься, дорогой!» — как будто насмехались над его малым ростом и худобой. Они очень сильно стукали диван об пол и о дверные притолоки, мне казалось, они нарочно хотят его поломать. Они уже совсем выволакивали его из дверей, и тут в переднюю вышел хозяин. Господин. То есть князь. Он был в длинном халате, пояс с кисточками.
— Что тут за погром? — сказал он, будто бы шутя, но строго. — Дом совсем сломать хотите? Это кто сюда пришел?
— Это муж Кето, — объяснил дворник. — Старый диван забирает. Хозяйка обещала.
— Диван? — удивился князь. — Забирает?
— Все равно на помойку, — сказал дворник. — Хозяйка разрешила.
Князь подумал, потом кивнул и спросил:
— Ты муж Кето? — он все время говорил, как будто удивлялся. И поднимал брови.
— Да, — сказал отец. — А это мой сын, — и показал на меня.
— Твой сын? — сказал-спросил князь.
— Да, — сказал отец.
— Хорошо, — сказал князь и обратился ко мне: — Ты ученик?
— Второй класс городского училища, — сказал я.
— Молодец. Учишься хорошо? — и тут же добавил: — Смотри, учись хорошо!
Поиграл кистями халата и ушел в дом.
Я посмотрел ему вслед. Может быть, этот высокий глупый человек, который все время поднимает брови и делает вид, что удивляется, — может быть, он на самом деле мой отец. Но он мне не понравился. Мой худой и маленький отец мне нравился гораздо больше.
Я не могу вспомнить — тогда, когда мы забирали диван, я тогда уже знал, тогда уже добрые люди сказали мне, что моя мама родила меня то ли от князя, то ли от русского полковника? Или я это узнал позже и потом прилепил к прежним воспоминаниям? Не знаю. Да и неважно это.
Дворник и кучер помогли нам погрузить диван на тележку. Мы потащились домой. Колеса уже не звенели, а тихонько скрежетали. Диван был тяжелый. Я видел, как отцу тяжело. Он тащил тележку, а я только сзади подталкивал. У отца стала мокрая шея — пот стекал с затылка по ложбинке, заросшей серыми, почти седыми волосами. Вдруг он остановился и сказал мне: «Что-то грудь болит, — и потер себе сердце. — Не сдохнуть бы тут совсем». Тележка остановилась, клюнула вперед. Диван стал двумя ножками на землю, две другие поднялись вверх. Отец сел на диван и сказал: «Я отдохну, да?» — сказал, как будто у меня разрешения просил — сел, привалился к диванному валику и прикрыл глаза. Мне стало страшно, что он сейчас умрет. Потом я вдруг представил себе, что на этом самом диване господин князь делал с моей мамой вот это, от чего дети берутся. То, от чего, может быть, я сам взялся. Мне стало стыдно, и я отвернулся.
Отец громко зевнул, открыл глаза, потер грудь, встал и снова впрягся в тележку.
Потом оказалось, что в диване клопы. Они меня искусали в первую же ночь, когда меня положили спать на этот диван — «обновить», как сказала мама.
У господ были клопы, оказывается! У нас клопов не было, а у господ были! Мне от этого стало весело. Мать стала выводить клопов керосином. Воняло на весь дом, но не помогло — клопы остались. Поэтому зимой отец дождался первого по-настоящему холодного дня и вытащил диван во двор, выморозить клопов. Стоял в дверях и кашлял. Стерег, чтобы мальчишки не баловались. Потом поручил мне смотреть, а сам ушел в дом. Прошло часа три. Диван стал весь как ледяной. Клопы вымерзли. Все стало хорошо.