— Ты спас Зехир.
— И обрёк на страдания таких, как Хель. Её близких убил химеролог Эзарх Безумный. А ей повезло выжить после эксперимента. Или не повело, как сказать. А знаешь, почему?
— Это важно? Эзарх мёртв.
— Его родителей сожгли на костре инквизиторы церкви стали за практику тёмных искусств. Вообще-то они были знахарями и лечили людей. Но не всё в их власти, потому когда они не смогли вытащить одного знатного пациента — последний наследник использовал все средства, чтобы отомстить им за то, что они не смогли этого сделать.
— Звучит глупо, если честно.
— Маленький целитель Эзарх умер в тот день, и родился будущий Эхарх Безумный. Больше всего он ненавидел церковь и религию. Наука стала его верой, и обратил он её на то, чтобы спасти мир. Нужно стереть церковников и их жалкие культы. Глупые энирай не понимают, что эти жертвы — на благо науке, которая свергнет мракобесие и спасёт гораздо больше жизней.
— Хочешь его оправдать, дескать его жизнь обидела и у него было право ломать чужие жизни, чтобы отомстить?
— Я просто говорю, как было. А знаешь, почему этих людей сожгли? Тот, кто навёл на них инквизицию потерял всё, чем дорожил и покончил с собой после их гибели. А инквизитор, проводивший этот ритуал…
— Зачем ты мне всё это рассказываешь?
— У всех этих событий одна причина, — сказал Мерлин. — Та же, что и у тебя самого. У зла много имён, но всего одно сердце. В этом мире её имя — Сехмет. Падшая в безумии бывшая богиня Забвения. Потому боль всегда течёт в памяти. Той, кто должна её забирать, больше нет. Вместо неё в ткани мира кровавая дыра, из которой в наш мир хлещет мёртвая магия.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Пустота питается чужой судьбой. Это второй лик мёртвой магии. Но не последний. Где-то за вечной болью и безысходностью тлеет последний аспект. Есть лишь один шанс закончить вечные страдания обитаемых миров.
— И какой же?
— Мои тени были на дне вечной боли. Во тьме абсолютного зла, под слоем отчаянья и безумия есть аспект, что способен остановить вечное страдание, Альтаир, — проникновенно сказал Мерлин мрачным глубоким голосом. — Полный распад во всех плоскостях. Абсолютный распад. Ты уже видел его шёпот, ведь лишённый эмоций фрактал в своё время провёл туда и тебя…
— Ты говоришь о гибридной стихии распада?
— Я говорю о том, что лежит в пустоте глубже отчаянья, которое убивает душу, глубже рока, тайны безумного бога, которому плевать на души. Она пожирает чужие судьбы. Я говорю о третьем аспекте магии пустоты, которая однажды поглотит всё. И имя ей — энтропия.
— Энтропия?
— Всё что было создано — может быть разрушено. В этом главный конфликт между нашей вселенной и мест, откуда ты прибыл. Твой мир утверждает, что душа неразрушима, а значит — обречена на вечную пытку. Но ты — корректор реальности. Модификатор её. Владыка и администратор, зашедший дальше, чем я. В твоей власти помочь этому конфликту разрешиться.
— Как, отдав всё на разрушение энтропии с Днища? Ты что… предлагаешь мне самому отдать этот мир пустоте⁈
— Мне очень жаль, Альтаир. Мне так жаль… Но другого пути у нас нет. Если твои слова о вере в свободу были истиной, подари её миру. Забвение без боли. Верни в мир то, что было отнято пантеоном Трибунала! Верни в мир право не-быть!! Верни окончательную смерть!!!
— Что? — опешил я.
Великий древний, сильнейший маг из когда либо существовавших сделал шаг в мою сторону. В глазах старика стояли слёзы.
— Мерлин… — начал было я и подскочил к магу. Мы оба зависли в черноте, но под ногами чувствовалась твёрдая почва, хоть я и не мог её видеть.
Мерлин медленно вставал передо мной на колени, с мольбой смотря в глаза.
— Я знаю, как это страшно, но мы должны принять энтропию, чтобы исчезнуть! Это единственный способ больше никогда не сталкиваться со злом!
Подхватил мага, чтобы удержать от этого ненужного унизительного жеста, но в последний момент, когда уже обхватил его руками в видении, как увидел абсолютно чёрные глаза из которых вместо слёз текла чёрная, как нефть, жидкость.
— Не ждал? А я ждала долго, первый из магов фрактала, — прозвучал двоящийся женский голос из уст старика. — Я твоя бывшая любовь. Я узнала по твоему шизоидному бреду о свободе и праве выбора. А помнишь, как сжимался в позе эмбриона и мечтал о смерти? Мечтал и просил ещё, чтобы увидеть меня. Все вы такие. Что же случилось теперь?
— Сехмет, — с отвращением понял я.
Несёт ли она бред или что-то такое действительно было — не важно. Нынешний я — Альтаир. Администратор реальности. И не какой-то тёмной твари диктовать мне условия.