– Этому же цены нет… – пробормотала она.
– Не то слово, – сказал Андрей, подойдя.
Свет погас, и, в обступившей их темноте, Авельев прижал Карину к этой бесценной стене и распахнул ее покрывало…
– Ну, ладно, я смотрю, ты не в настроении, – Майя поднялась с кресла и направилась в сторону дверей.
Уже на пороге она о чем-то вспомнила, и морщинка прорезала ее лоб.
– Слушай, совсем забыла, – она вернулась к столу Карины. – Я тебе не оставляла дубликаты своих ключей?
– Что? – Карина не без усилия сосредоточилась на вопросе Майи.
Та с интересом наблюдала за сестрой. Нет, Карина не выглядела расстроенной и унылой. Многолетняя выучка спасала её от проявления чувств. Но скрыть отсутствующее выражение глаз, выдававшее растерянность и тревогу, Карина не могла. Или не могла скрыть этого от сестры.
– Я ключи потеряла, – отозвалась, наконец, Майя.
– Что-то много потерь за последнее время, – сказала Карина. – Сначала часы. Теперь ключи.
Майя мгновенно ощетинилась невидимым ежом. Карина смягчилась. Она была не права.
– Конечно, я посмотрю, – примиряющее произнесла она. – Но, по-моему, ты мне ничего не оставляла.
Карина опустила глаза в бумаги, давая понять, что разговор окончен. Майя, приглаживая иголки, потопталась на месте и уже собралась отчаливать, как вдруг в дверь кабинета поскреблись, и Анюта осторожно просунулась внутрь.
– Карина Матвеевна, тут это… вам принесли, – секретарша с трудом втиснула в дверь огромный букет.
Под потрясенным взглядом Майи Анюта протащила это чудо флористики через кабинет и с трудом пристроила на край стола. Карина молча смотрела на секретаршу. Та выложила из-под локотка на стол корреспонденцию и испарилась. Они остались втроем – Карина, Майя и букет. Майя присвистнула. В темной густой зелени отливали золотой пылью черные, словно вырезанные из бархатной бумаги, цветы.
– Н-да… Поздравляю. Ну, ладно, я пошла.
Она покинула кабинет. Анюта сидела в приемной, обеими руками прижимая к уху телефонную трубку.
– …огромный. Просто огромный! И ты представляешь, за целый день ни одного приказа… – докладывала она в трубку.
Шаги Майи спугнули ее, Анюта быстренько отложила телефон и независимо зашуршала какими-то бумажками.
Карина, тем временем, не спеша потянулась за почтой. Она не сводила глаз с цветов. Это был странный и печальный букет, и ей не надо было искать записки между черных стеблей. Она знала имя отправителя. Но после всего случившегося накануне она совсем не понимала, кто такой был этот Андрей Авельев…
Они простились на берегу озера. Когда их лодка выплыла из тумана, Карина увидела свою машину, припаркованную на берегу. С удивлением взглянула на Авельева. Тот сидел на веслах и смотрел сквозь нее в сторону дома, от которого они отплывали.
Холодный поцелуй на прощание, бесцветный голос, печальное объятие. Шофер распахнул перед Кариной дверь машины. Она села. Оглянулась.
Авельев стоял на мостках причала и смотрел ей вслед. Его высокая фигура четким силуэтом выделялась на фоне белого тумана, стелившегося над водой. Машина тронулась. Когда она вновь посмотрела назад, ее сердце сжалось. Ни Авельева, ни мостков, ни тумана, ни озера, ни дома на другом берегу – ничего не было. Лес сомкнулся. Дорога свернула. Карина откинулась на сидении. Все случившееся показалось ей сном.
…когда из очередного конверта выпал лист бумаги, сложенный вдвое, и спикировал под стол, Карина не заметила этого и потянулась за следующим письмом.
Майя прошагала по коридору в сторону редакции. Не то чтобы ее как-то особенно мучило любопытство, но… нет, оно, конечно, ее мучило. Майя прекрасно понимала, что получить букет, пусть даже такой странный, в понедельник утром можно, только прекрасно проведя ночь накануне. Майя выдернула из кармана телефон и набрала Зиса.
«Абонент выключен или находится…»– она захлопнула крышку аппарата.
«Нет, ну надо же, – почему-то весело подумала она, – одним с утра цветы, а другим…»
Майя дошла до конца коридора и толкнула дверь. Солнечный день словно прописался на верхнем этаже этого здания.
Майя зажмурилась и вдруг изо всех сил чихнула.
– Будь здорова! – послышалось со всех сторон из-за компьютеров.
Майя улыбнулась. Она не представляла себе Зиса, приносящего ей цветы наутро. Это было смешно.
– Привет, Катя, – окликнула она ассистентку редактора. Из-за края монитора, утыканного малайзийскими слониками, показались два круглых зеленых глаза и белобрысая челка.
– Здорово, Майя! Как дела! О, выглядишь прекрасно! Влюбилась? – глазки сощурились.
«Надо же, – подумала Майя, – вот это я понимаю, один взгляд – и готовый диагноз».
– Чего нового? – спросила она, наморщив нос.
– Да что тут может быть нового, – вздохнула Катя. – Интриги, интрижки и мелкие пакости. Подожди, тут для тебя кое-что есть…
Она скрылась за монитором и вскоре вместе с креслом выехала из-за стола. Протянула Майе конверт.
– С приветом от Зорькиных! Твоя съемка в особняке. Помнишь, ты снимала одна, когда Зис болел?
Майя кивнула, раскрыла конверт.
– Что с версткой? – спросила она, перебирая фотографии. Катя вновь скрылась за монитором. Проворные пальчики застучали по клавишам.
– Так… репортаж с аукциона, твоя галерея и эта…
– Мордашева, – скривилась Майя.
– Ага. Такая баба оказалась противная… Замучила тут всех, приезжала свой портрет отбирать. Столько вони развела. То не то и это не это, – Катя выглянула из-за монитора и кивнула на фотографии в руках Майи. – Кстати, ты знаешь, особняк-то этот уже снесли. Представляешь? Так жалко, такой дом красивый и все, нет его…
Майя не отвечала. Она смотрела на фотографии старого дома и не могла пошевелиться. На ее глазах сквозь изображение пустых комнат внезапно стало проступать чье-то лицо. Дымный контур делался все отчетливее…
– Май, ты чего? – забеспокоилась Катя, заметив, что та побелела.
Майя не ответила. Она смотрела на лицо мужчины, появившееся на снимке…
На столе ассистентки зазвонил телефон. Она сняла трубку и через пару секунд растерянно протянула ее Майе.
– Это тебя, – удивленно сказала она. Майя, словно во сне взяла трубку.
– Алло? Кто это? Тишина.
– Я слушаю вас…
– Майя, это Зинаида, – знакомый голос, пауза. – Простите, но мы не сможем с вами встретиться.
– Да? А что случилось?
Тишина. Какой-то треск. Майя готова была поспорить – все это она уже слышала. Но где – наяву или во сне?…
– Алло, Зинаида? Тишина. Голос в трубке.
– Варя умерла.
Встреча на вокзале
Зис припарковал свою машину на стоянке у вокзала и заглушил двигатель. Толпы отъезжающих, провожающих, прибывших, зевак и просто темных личностей, норовящих что-нибудь спереть, сновали по площади во всех направлениях. Граждане перемещались муравьиными цепочками, одни волокли свое добро, томящееся в чемоданах и сумках, в направлении путей, другие – прочь от них. На ходу они перекрикивались и переругивались друг с другом, нетерпеливые водители сигналили, спеша припарковаться или проехать, по громкоговорителю гнусавый женский голос объявлял, с какого пути, когда и куда отправляется состав, на какой путь прибывает или уже прибыл. Ветер валял мусор по асфальту, и из многочисленных палаток неслись разбитные песни этого лета.
Зис вышел из машины. Посмотрел на часы – еще было время не спеша дойти до условленного места и выкурить сигарету.
Под дебаркадером сновали голуби и стояли поезда. Зис, пуская синий дым, облокотился о колонну.
– Вы уже пришли?
Зис резко обернулся. Он не любил, когда к нему неожиданно подходили со спины.
– Рад вас видеть, – из-за колонны вышел Авельев. Глаза Зиса смотрели холодно и неприветливо.
– Зато вы, похоже, не рады, – усмехнулся Авельев. – Жаль. Ну, что же делать…
Авельев стоял, покачиваясь на носках и засунув руки в карманы брюк. Он внимательно, с едва заметным оттенком насмешки осматривал Зиса. Но внезапно что-то изменилось в его взгляде, от снисходительности не осталось и следа. Авельев подался вперед. Его ноздри задрожали, зрачки сузились. Он словно что-то увидел, понял или почувствовал, и какая-то тень промелькнула в его глазах, но в следующее мгновение он взял себя в руки и отступил, сохраняя на лице тень полуулыбки.