Годы строительства гостиницы «Москва» (1932–1938) совпали со звездными часами Мержанова. Он в этот период был главным архитектором ЦИКа, и, видимо, по долгу службы принимал участие в разрешении конфликта, возникшего между маститым архитектором А. Щусевым и его молодыми коллегами Л. Савельевым и О. Стапраном, чей совместный проект был признан лучшим на конкурсе. Хотя молодые архитекторы и одержали победу в соревновании с видными мастерами, вести авторский надзор за осуществление проекта им не позволили. Определили все того же Щусева в качестве куратора, затем главного инспектора строительства и, наконец, его главного архитектора. Амбициозные молодые люди решили сражаться за творческую самостоятельность в духе времени: написали в газету «Правда» письмо-донос. (Удивительно, как только его опубликовали!) В письме они уличали академика, автора проекта советской святыни — Мавзолея в контрреволюционных настроениях, называли его единомышленником уже арестованных врагов народа. Для достижения цели — все средства хороши! Щусев был временно отстранен от руководства строительством, а потом опять восстановлен в той же должности и продолжал работать с доносчиками. Донос соответствующие органы оставили без внимания: было ясно — архитекторы сражаются за место в истории, за всемирную известность. «Москва» должна была стать главной гостиницей Советского Союза, одним из символов социалистического строя. И стала.
Как зодчий Мержанов не мог не огорчаться, что здание в самом центре Москвы возводится не по его проекту. Полагал, что оно архитектурный памятник на века. Что его популярность у народа будет сопоставима с популярностью Кремля, Мавзолея и метро. И едва ли предполагал, что и над этим символом социалистического градостроительства повиснет со временем дамоклов меч реконструкции.
Его же творения подверглись реконструкции гораздо раньше, и некоторые из них по воле хозяев (хозяина!) перестроил сам Мержанов. Рассмотрим, как менялись те из них, речь о которых шла в предыдущих главах.
Что стало с ранними постройками Мержанова, которых он насчитал более десятка, неизвестно. Судьба их — предмет предстоящих исследований историков архитектуры.
Санатория РККА имени К. Е. Ворошилова в Сочи перестройки не коснулись. Ежегодно в нем улучшают здоровье около десяти тысяч военнослужащих и членов их семей. В довоенные годы среди отдыхающих были участники боев на Халхин-Голе, озере Хасан, финской кампании. В начале Великой Отечественной войны здравница принимала на лечение раненых бойцов и командиров. В 1942 году ее медицинский персонал и некоторая лечебно-диагностическая аппаратура были эвакуированы в город Алма-Ату, где она преобразовалась в военный госпиталь № 2063.
И все-таки санаторий не избежал перемен: изменился его статус, изменилось название. (Теперь это Центральный клинический военный санаторий.) Исчезло из названия «имени К. Е. Ворошилова». Есть ли документ о снятии посвящения этого сооружения Ворошилову, никто не знает.
Была ли необходимость отменять это посвящение? Сам санаторий, его название — это вехи истории нашей страны, истории, известной всему миру. Что было, то было. Люди не властны над прошлым, а соскабливать, подтасовывать — действия безнравственные. К тому же, К. Е. Ворошилов — Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза, Герой Социалистического труда. Этих званий и множества высоких правительственных наград его никто не лишал и вряд ли решится на это.
И еще одна странная, необъяснимая утрата: с фасада санатория кем-то была снята памятная доска, надпись на которой сообщала, что ансамбль санатория сооружен талантливым зодчим М. И. Мержановым.
Больше всех пострадали от перестроек здания, спроектированные Мержановым для Сталина. Оценив их положительно, Сталин, тем не менее, вскоре отдал команду переделать понравившиеся дачи. Как уже говорилось раньше, изменилась и Ближняя. «Сейчас дом стоит неузнаваемым, — огорченно констатирует Светлана Аллилуева. — Его много раз перестраивали, по плану отца. Должно быть, он просто не находил себе покоя, потому что так случалось каждый раз: куда бы он ни приезжал отдыхать на юг, к следующему сезону дом перестраивался. То ему не хватало солнца, то нужна была тенистая терраса; если был один этаж — пристраивался другой, а если их было два — то один сносился».