Надо сказать, что художественного вкуса у вождя не было. (Может быть, отсюда и его поражавший всех аскетизм: он не отказывался сознательно от жизненных благ и красивых предметов, а просто не видел разницы между дорогим и дешевым, изысканно красивым и примитивно безвкусным.) Не было у него и художественной подготовки, что отмечает с огорчением и жалостью его дочь в своей книге.
Как-то они поездом возвращались с Кавказа в Москву. Она у себя в купе листала журнал «Искусство». Вошел Сталин. «Что это?» — спросил он. Это был Репин, рисунки, этюды. «А я этого никогда не видел…» — сказал он с такой грустью в голосе…
Дочь связала эту грусть исключительно с высоким положением, отстраняющим вождя от простых человеческих радостей, таких, как, например, посещение Третьяковки. Почему-то не подумала, что он мог вспомнить о своем полунищем детстве, полной лишений юности и опечалиться оттого, что упущенного в те годы так и не сумел наверстать, даже став лидером первого в мире социалистического государства.
Она забыла о том, что ей-то художественный вкус и любовь к изобразительному искусству прививались с детства. Формировали их и величавая красота древнего Московского Кремля, где находилась городская квартира Сталина, и специальные учителя, и окончившая гимназию в Петербурге мать, и тот же Мержанов, ненавязчиво, исподволь, едва ли подозревая об этом. А дочь вождя с малых лет окружали созданные им реконструированные по его проектам здания, органически сочетающиеся с миром растений и ландшафтом, как в Подмосковье, так и на Кавказе.
Упустила она из виду и природную предрасположенность людей к тому или иному роду деятельности, о которой потом и сама же писала, а потому, посетив отца месяца за два до его смерти, была неприятно поражена тем, как украсил он, по собственному вкусу, интерьер Ближней дачи: «…на стенах комнат и зала были развешены увеличенные фотографии детей, кажется, из журналов: мальчик на лыжах, девочка поит козленка из рожка молоком, дети под вишней, еще что-то… В большом зале появилась целая галерея рисунков (репродукций, не подлинников) художника Яр-Кравченко, изображавших советских писателей: тут были Горький, Шолохов, не помню, кто еще. Тут же висела в рамке, под стеклом репродукция репинского „Ответа запорожцев султану“; отец обожал эту вещь и очень любил повторять кому угодно непристойный текст этого самого ответа… Повыше на стене портрет Ленина, тоже не из самых удачных. Все это было для меня абсолютно непривычно и странно — отец вообще никогда не любил картин и фотографий».
И вот такой, лишенный художественного вкуса и равнодушный к цвету человек (фотографии в это время были черно-белыми) раз за разом отдает распоряжение — переделать новостройку, и удержу ему нет: никто перечить не осмелится.
Поменял свой облик и дом-символ близ Мацесты. До 1950 года он сохранял первоначальную п-образную форму, открывавшую доступ к нему целебному черноморскому воздуху. Но поступило указание сделать с открытой стороны пристройку — главный фасад с воротами, так, чтобы образовался внутренний дворик — курдонер.
Реконструкцию следовало осуществить в короткий срок, так как на дачу в следующем году намеревался приехать Сталин. Работать, естественно, сразу же стали интенсивно, без раскачки и перекуров. Со строительства Сочинского санатория МГБ, который возводили по проекту Мержанова и под его авторским надзором, была снята часть рабочих и инженерно-технического персонала и направлена на объект «Пихта», так стала называться в строительных документах дача Сталина.
Казалось бы, не должно было возникнуть в работе никаких препятствий: специалистов достаточно, материалы есть и задание простое — воздвигнуть пристройку параллельно существующему фасаду. Но развернувшееся было строительство неожиданно уперлось… в дерево, в пальму. Ее любил и лелеял вождь. Она росла на месте будущей пристройки. Срубить ее, пересадить никто не решался.
Реконструкцией дачи руководил московский архитектор Алексей Иванович Печенкин, давний знакомый Мержанова, и должен был найти какой-то выход из сложившейся ситуации так, «чтобы волки были сыты и овцы целы».
Помогали ему решать эту курьезную головоломку, которая могла обернуться большой неприятностью, главный инженер строительной конторы военно-строительного отряда Е. З. Коробанов, сотрудник проектно-сметного подразделения В. Г. Шашков, геодезист Н. Я. Королев. Возможно, Печенкин обращался за помощью к Мержанову.