— Ээээээ…. — Ложкин растерянно, словно ища поддержки, оглядывается на Талгата. — Что это?
Талгат, словно только что проснулся, хлопает ресницами.
— А где Джамала? — так мягко, что даже страшно от этой мягкости, спрашивает Ольга.
Бедная Зоинька, словно кролик перед удавом, сначала замирает, а потом едва качает головой, всем своим видом показывая полную неосведомленность.
— Я не знаю. Честное слово.
«Ну, вот и все», — она, впервые за последние пять лет, не спеша и свободно идет по улице прямо в разгар рабочего дня и чувствует страшную/странную потерянность. Пять лет без выходных (их обычно занимал Золотарев), отпусков, больничных.
«Я как будто в тюрьме отсидела эти пять лет», — подмышкой Джамала держит папку с личными документами. Приказ о ее увольнении одним днем был получен сегодня утром. Зоинька даже не успела еще к тому времени заступить на рабочее место. Мария Федоровна из отдела кадров презрительно фыркала, показывая, где подписывать — «остатки зарплаты и расчет по отпускным придут к тебе на карту в течение трех дней» — сообщила противным голосом и, полная своего достоинства, отвернулась от «нештатной» более единицы.
Так Компания распрощалась с маленьким своим винтиком.
«Не работница, не любовница и не жена, — я свободна?»
По дороге она заходит в «Маленький супермаркет», покупает пакет чернослива в шоколаде, к нему соленой брынзы.
«Мама говорила, что, когда ходила мной, постоянно хотела варенья из розовых лепестков, и отец приносил ей его в огромных количествах, — проходя вдоль прилавка, Джамала равнодушно скользит взглядом по пузатым баночкам. — Странно, ибо я сама его просто терпеть не могу!»
Мысли путаются, как спагетти — потянешь одну, за ней остальные пучком. Оплатив покупки, Джамала выходит на улицу, переходит дорогу и сворачивает в сквер, ведущий к «шукшинским».
«Интересно, а жив ли еще мой русский отец? Хотел ли он когда-нибудь позже меня видеть? — она и сама не замечает, как щиплет по кусочку соленый сыр, заедая его черносливом. — Если я сама не знаю, хотелось ли бы мне отыскать, увидеть его? О чем тогда говорить?» — через аллею, навстречу Джамале решительно спешит человек в светлом. В пляске светотени она не видит его лица, но весь образ кажется очень знакомым.
В отделе кадров Талгату подтвердили — да, действительно, сегодня и по собственному желанию.
Если учесть, что это было еще утром, а сейчас дело уже близится к концу рабочего дня, то, надо полагать, Джамалы из офиса давным давно след простыл. Телефон ее отключен.
— Я отойду ненадолго, — на ходу звонит Талгат Кампински, — дело есть одно. Без меня разберетесь?
— Без проблем, — отвечает уверенный голос в трубке, — если что, держи нас в курсе.
Он сбрасывает звонок. Торопится так, словно опаздывает на самолет, и следующий рейс будет только лет через десять.
Ругает себя последними словами за то, что когда-то решил не заморачиваться приобретением автомобиля.
Ловит такси и подъезжает как раз тогда, когда Джамала очень эмоционально беседует с черноволосым незнакомым мужчиной в сквере позади собственного дома.
— Я у вас единственный мужик в семье, что ли?! — восклицает Джамала, ее голос испуган и взволнован. — Я ничего не знаю!
Отдав «не надо сдачи», Талгат выскакивает из машины. Слов Джамалиного оппонента не разобрать, только жуткий акцент и тот же страх, а еще мгновенная, дикая ревность.
— Что случилось? — слова «извне» действуют, как команда «брейк». Спорящие замолкают.
Словно в замедленном кино Джамала оборачивается к Талгату, встречает его взгляд своим. Ее глаза огромны, влажны и так невозможно честны, что Талгат уже готов на коленях просить у нее прощения за ложь Золотарева, будто за собственную. Как он мог вообще кому-то поверить? Зачем тогда жить, если не ради этих глаз, когда они на него ТАК смотрят!
— Умар в больнице, — произносят ее губы. Она не ожидала увидеть Талгата сейчас здесь.
— Его машина сбила! — волнуется незнакомый Исину участник диалога. — Нужно туда ехать! Доктор сказал, нужен его полис, паспорт, деньги.
— Это Сархат, муж моей сестры, — представляет родственника Джамала.
— Талгат, — обмениваются рукопожатиями, причем Сархат накрывает руку Исина второй рукой.
— У меня здесь такси, поехали, расскажете по дороге, — Талгат указывает на машину, где хитрый водила уже смекнул, что может еще раз понадобиться, и ждет.
Джамала с отчаянием «у меня нет другого выбора» соглашается:
— Хорошо! Сначала домой за документами!
Соня весь день вертелась подле принесенных Мишкой цветов, пока не разбила вазу.
Вытаскала все конфеты до единой.
Испачкала шоколадом два платья и одни шорты.
Залезла принимать ванну и устроила в ней настоящий шторм с последствиями, которые с тряпкой наперевес пришлось Рите срочно устранять… нужно ли говорить, что, когда в условленное время Золотарев заехал за дочкой, мама, наконец, вздохнула с облегчением.
— Я хотел тебя тоже позвать прогуляться, — Мишка с сомнением смерил взглядом измученную выходным днем с ребенком Риту и согласился, что «в следующий раз».
— На качелю! На качелю! — запрыгал в дверях чертенок с кудрявым хвостом. — А потом мороженое, тир и еще что-нибудь!
Закрыв за ними дверь. Рита выдохнула, дождалась, пока стихнут подъездные шаги, и оглушительно расхохоталась — программа «идеальный отец», говоришь? Ну-ну!
Однако, спустя всего полчаса, в наступившей тишине, она уже не знает, что лучше — сидящий весь день на голове ребенок или вот так — до эха от тикающих в соседней комнате часов.
Обняв колени руками, Рита устраивается на подоконнике. За приоткрытой рамой по-вечернему гомонит бульвар. Чуть слышна музыка из кофейни напротив, голоса. Иногда мимо проезжают трамваи, машины, или позвякивают велосипедные сигналки.
Городок живет своей обычной жизнью, в которой все просто и понятно сто лет подряд.
Лишь телефон упорно молчит на все Ритины сомнения и метания:
«Позвонить?»
«Не звонить?»
«Может быть, она давно передумала с Питером?»
«Это будет навязчиво?»
«Какого черта? Это же ей нужно, в конце концов!»
«Я дура?..»
«У меня твой пропущенный», — плавно вклинивается во внутренний Ритин конфликт Ольгино сообщение. — «Ему уже сутки. Прости. И как быть?»
О, это чувство, когда ты получаешь то, на что уже не рассчитывала и почти не надеялась!
«Ага!!! Пишешь! А теперь мучайся, ибо я теперь буду молчать!!!»
Зная Ритину страсть к подоконникам, Ольга давно заметила ее еще с противоположной стороны бульвара. Если знаешь, где сидит фазан, то это значительно упрощает охоту и делает ее гораздо предметнее.
«Я в кофейне напротив», — отправляет, смотрит, как девушка «в окне» получает ее сообщение, замирает, перечитывает, нервничая, теребит волосы.
«Жду тебя», — пряча улыбку, продолжает издеваться Ольга. Эта игра сладко сгущает кровь и добавляет в нее немного перца, от него у Риты начинает гореть лицо.
— Ты так уверена, что я приду сейчас? Прибегу прямо? — девушка вслух произносит тишине пустой квартиры.
«Если нет, то я буду кричать под окном — Ритаа, выходии!» — смеется смайлик в конце хулиганского обещания, а потом снимает шляпу, кланяется и дарит цветочек.
Краснеет. Хлопает ресницами.
На фото две чашечки кофе с рисунками тянущихся друг к другу смайлов в забавных шапочках. Рита узнает столик и даже руку мастера.
Ольга давно не курит, но сейчас не отказалась бы. Поэтому грызет измочаленный конец зубочистки.
— Привет, — в ламповом пространстве кофейни Рита кажется еще мягче, чем сохранившийся в Ольгиной памяти образ. И более невесомой, как «далекая греза».
Ольга поднимается, предлагает гостье стул.
Смайлики из кофейных чашек приветствуют счастливыми улыбками.
— Спасибо, что не сердишься, — Ольга первой поднимает свою чашку. — Честно, просто завал полный.
«Я не хочу на тебя сердиться», — отвечают Ритины глаза.
— А что случилось? — решает поддержать диалог.
— Саймуратова? — в тишине приемного покоя каждый громкий голос буквально режет слух. А особенно когда он звучит так бесцеремонно и с каким-то глумливым армянским акцентом.