В данном довольно теплом климате подобное «платье», полностью закрывающее всё тело архитектуры, еще уместно, служа защитой жилых помещений от перегрева. А вот в более холодных местах без открытых солнцу оконных проёмов архитектуре не обойтись. Но, собственно говоря, и одежда человека – это различное сочетание закрытых частей тела и открытых. И в отыскании гармоничного сочетания открытости и закрытости во многом кроется таинственное мастерство кутюрье.
Именно такие «прорези» в архитектурной одежде можно увидеть в токийской трехэтажной кондитерской, буквально окутанной своего рода одеждой из сетчатого покрывала, «сотканного» из деревянных планок. В отдельных местах в деревянной сетке оставлены «прорези» – для входа и для небольшого балкона (Рис. 14–13).
Точно по такому принципу «скроен» наружный «фасад-одежда» жилого дома в Берлине. Как и любая одежда – где нужно, закрывает тело (в данном случае архитектуры), а в других местах оставляет его открытым (Рис. 14–14). Одежда собрана из вертикальных планок. Тем самым она частично прозрачна.
Но еще большее сходство между одеждой человека и одеждой архитектуры появляется в связи с использованием тканых материалов не только в интерьере, но и в экстерьере. Так, превращая ресторан в двухквартирный жилой дом, австрийские архитекторы студии Хертл использовали в экстерьере типично интерьерный приём – задрапировав фасады с внешней стороны специальной тканью (Рис. 14–15).
В результате ранее довольно непривлекательное здание неожиданно приобрело новый выразительный облик. Совсем как Золушка, превратившаяся в принцессу. Как всякая одежда, это «платье», разумеется, несет определенную функциональную нагрузку. Однако вряд ли приходится сомневаться, что основная задача нового «костюма» этой архитектуры та же, что и смена костюма человека. А авторы проекта здесь выступили в полном смысле слова как архитектурные кутюрье.
Очень похожая метаморфоза произошла и со зданием, где теперь размещается один из ночных клубов, облик которого разработан дизайнерами Т. Даллен и В. Мельник (Рис. 14–16).
На относительное простое по форме сооружение буквально надета некая «одежда», во внешнем облике которой просматриваются элементы японской молодежной культуры Харажуки. Традиционная японская форма сочетается с театральной раскраской. Пример зримо отражает влияние профессиональных приемов модельеров одежды на творческий процесс формирования внешнего облика произведения архитектуры.
Но экстерьер – это не интерьер, условия эксплуатации намного суровее. И поэтому подобная архитектурная «мутация» потребовала и соответствующих технических новаций[14-1]. Впрочем, что в данном случае появилось раньше – архитектурная новация или технологическая – не столь важно. Важен результат. Ткань на фасаде – это специальный тканеобразный материал, в производстве которого используются переработанные полимерные материалы. (Кстати, предусмотрено, что в дальнейшем они также могут быть переработаны, что добавляет к их достоинствам еще одно немаловажное). И, конечно же, очень важны огнестойкость и долговечность эксплуатации в довольно суровых физических условиях. По утверждениям производителей этих материалов уже сейчас они полностью удовлетворяют противопожарным требованиям, а срок службы лучших образцов приближается к 50 годам.
Похоже на то, что тканевые фасады уже переходят из области соляристских мутаций в сферу реальной архитектуры. Доказательство тому – павильон Эстонии на всемирной выставке EXPO 2010 в Шанхае. Еще более убедительный пример фасада-одежды демонстрирует история другого павильона на той же выставке – мадридского. Поначалу его фасады были покрыты бамбуковыми жалюзи на складных стальных рамах. За два с лишним года эксплуатации эта архитектурная одежда «поизносилась» и ее решили заменить на новую, другого «фасона» (Рис. 14–17).
Разработанная дизайнерами новая одежда павильона будет более устойчивой к воздействию окружающей среды. Она будет сделана из специальных раскрывающихся зонтиков, выполненных из перфорированной стали. Аналогия с одеждой человека налицо.
Кроме применения одежды, надеваемой на здание, есть еще один метод существенного видоизменения внешнего облика архитектуры. И огромный вклад в развитие этого метода внёс австрийский художник-архитектор Ф. Хундервассер. Сам он неоднократно заявлял, что считает себя архитектурным врачом, занимающимся «вылечиванием» существующих, безобразных, зданий. Эту формулировку я бы уточнил. Он занимался не лечением больной архитектуры, а преображением её внешнего облика. Это аналогично тому, что делают пластические хирурги. По сути дела Хундертвассер – самый настоящий архитектурный пластический хирург.