Говорю:
— "Муслим, давай перерыв сделаем, трубы сдыхают. Они это вступление уже который раз мусолят. Как же они будут на концерте играть?"
Муслим:
- “ну ещё раз, и перерыв…”
Даю счёт. Трубы сыграли точно, на самом пределе дапазона… синкопа…
В баре ко мне подошёл Юра Якушев и радостно сообщил — мол, всё класс, чистый джаз-рок, только Муслим должен немного привыкнуть.
А потом меня пригласили за столик трубачи Робик Андрев, Володя Ливитин и Радик Шакаров. Принесли кофе, и Робик поделился со мной своми планами на будущее:
- “Юра-джян, если ты ищё рас напищещь Муслиму джяз-рок, мамой кланусь, увалняюсь… хачу умереть на Родине…”
Флейты, джаз и философия
В оркестре Муслима не было флейт…
А тут наш штатный аранжировщик Юра Якушев случайно впал в депрессию и нас с Сашей Пищиковым, как продвинутых музыкантов, попросили делать новые аранжировки для Муслима.
А флейт в оркестре всё не было…
Вот мы с Сашкой и решили писать для себя флейтовые партии, заботясь исключительно о прозрачном качестве звучания…
И со временем так получилось, что все вкалывают на сцене, а мы сидим в артистическом баре за кулисами и, потягивая коньяк, лениво рассуждаем о том, как вроде-бы сказал Заратустра… и зачем Фридриху было надо чтобы этот Заратустра говорил что-либо вообще…
Как-то пробегает мимо Петруха — инспектор оркестра. Он заметил нас и спрашивает так строго:
- “Чернавский, Пищиков, вы почему не на сцене?”
Мы прервали нашу серьёзнейшую интеллектуальную беседу и тут-же резко наехали на Петруху — мол, сколько можно просить чтобы флейты купили! Ты мол, Петруха, только о тёлках думаешь, а не о высоком искусстве. Не будет флейт, Муслиму расскажем, какой ты здесь бардак разводишь, и тогда-то тебя мол, Петруха, и уволят за развал уникального творческого коллектива.
Петруха вытращил на нас глаза: “да купят вам флейты…дня через два…”
Махнул рукой и исчез.
Такая сцена регулярно повторялась почти каждый день, пока мы работали в Государственном оркестре Азербайджана п/у М. Магомаева.
Вот и сегодня во время концерта, мы с Сашкой коротали время в баре за рюмкой коньяка, в обсуждении точек соприкосновения теорий Ницше, Бокля и Фрейда. После пятой рюмки я сосредоточился и озвучил предположение что:
— народ не надо ублажать,
— народ не надо развлекать,
— народ не надо ласкать нежными звуками,
— а народ надо…
— народ надо…
…“Пугать!!!” — рявкнул Сашка и залпом шарахнул шестую рюмку.
Потом мы дружно выпили по седьмой за такое, выстраданное у барной стойки, философское откровение и решительно двинулись на сцену — испытать, как такая формула будет воспринята населением СССР.
В конце первого отделения концерта, усыпанный цветами Муслим уходит за кулисы. Звучит инструментальная композиция Александра Пищикова. Перешагивая через горы роз и гвоздик, я с трудом пробираюсь к центральному микрофону — моё соло.
Смотрю в переполненный зал — публика, после выступления Муслима, оживлённо обсуждает что-то между собой. Никто не обращает ни малейшего внимания ни на музыку, ни на то, что я вышел к микрофону, ни на всех остальных вообще.
Ну-у, думаю…
Изловчившись, я засунул саксофон в самый микрофон и издал высокий, долгий, пронзительный, хрипящий отвратительный звук. Пока он звучал, неожиданно поддержанный бешенным ритмом конго Вити Акопова, я скорчил свирепую рожу и вполглаза наблюдал за народом. И тут же увидел, как взбегающие под потолок ряды кресел резко сьёжились по высоте — весь дворец спорта испуганно уставился на меня, вжав головы в плечи…
Я выбрался из этого звука длиннющим пассажем и стал играть, сыпя хрипатыми нотами, как из пулемёта…
У оркестра потихоньку начала крыша ехать…Сашка вышел на соло в следующем эпизоде. Как он только ни изгалялся, поливая публику скорострельными фразами, визжа и хрюкая…
Кайф крепчал…
Трубы и тромбоны зацепили одну свинговую фразу из партитуры и топая ногами шпилили ее как маньяки. Взлохмаченный пианист Коля Левиновский с басистом Витей Двоскиным контолировали “бит”. Все были супер-профессионалы и groove тащил, как паровоз…
Народ начало трясти… меня тоже…
Весь этот чёткий, пульсирующий кошмар стремительно катился к кульминации — звукорежиссёр Вова Ширкин по-заводу загнал мастер-фейдер до отказа и горы колонок буквально прыгали по сцене… Проснувшиеся осветители стробоскопили зал прожекторами, как на войне, чем окончательно доканали обалдевшую публику.