Закономерным итогом деятельности Гейцмана по разложению анархистского движения должно было стать вступление его группы в партию большевиков. Но вот с этим-то и произошла заминка. Начальник секретного отдела ГПУ Т. Д. Дерибас[826] выразил сомнения в искренности намерений лиц, подписавших заявление. Лишь 10 декабря 1923 года Оргбюро ЦК РКП(б) приняло решение о приеме лиц, подписавших его, кандидатами в члены РКП(б). Кандидатский стаж они должны были пройти на общих основаниях[827].
Лишь в декабре 1924 года Гейцман был принят в партию с зачетом полугодового стажа[828]. Его прием в кандидаты был осуществлен на уровне ЦК, а в члены партии — решением Московского комитета РКП(б)[829].
Дипломатическая карьера Гейцмана продолжалась. В июне 1922 — декабре 1924 года он работает в Отделе Дальнего Востока НКИД в должности референта по Китаю[830]. Несмотря на карьерный рост, он был недоволен своим положением и утверждал, что его способности не находят должного применения. Так, в автобиографии, написанной для ВОПКиС, он утверждал: «В ноябре месяце [19]20 г. приехал в Москву. <…> Последние два года почти бездействую. Нахожусь в известном тупике»[831]. Эту же мысль Гейцман повторяет в биографии, написанной 5 апреля 1924 года для рассмотрения вопроса о его вступлении в РКП(б): «За последние 3 года мои силы и способности не были использованы для революции ни по линии партии ни по линии государственной службы. А это тяжело»[832]. Должности, которые ему доверили в Москве, были намного ниже тех, которые довелось занимать в Сибири и на Дальнем Востоке.
В то же время Гейцману принадлежит роль одного из основателей ВОПКиС — одной из наиболее ярких общественных организации в Советской России и СССР 1920-1930-х годов, объединявшей политических узников дореволюционной России. Зимой — весной 1921 года он был среди инициаторов и первых членов этой организации[833]. В марте 1924 года Первый Всесоюзный съезд Общества политкаторжан избрал Гейцмана членом Центрального совета общества, Бюджетной и Агитационной комиссий. Входя в состав коммунистической фракции ВОПКиС, он поддерживал курс на постепенное установление над ним партийного контроля[834]. В 1930 году Гейцман был избран старостой Владивостокского отделения Общества[835]. Как и многие члены ВОПКиС, он пишет работы мемуарного и исторического характера. Так, по случаю смерти В. И. Ленина Гейцман издал воспоминания «Оптимист революции. (Из записок бывшего анархиста)»[836]. Затем вышла его статья об анархистах в Сибири, написанная специально для «Сибирской Советской энциклопедии»[837]. Для Дальневосточного истпарта были написаны воспоминания «К событиям 4–6 апреля 1920 года на Дальнем Востоке». Но они так и не были изданы[838].
Вскоре он был вновь направлен на дипломатическую работу за рубеж. В конце декабря 1925 — октябре 1927 года Гейцман занимал пост советского консула в городе Маньчжурии (Китай). Но в ноябре 1927 года он был переведен во Владивосток на должность агента (представителя) НКИД[839]. В это время Илья Моисеевич также занимал почетные должности в различных организациях. В 1928 году его избирают председателем Общества востоковедения, в 1929 году — председателем Института иностранных языков во Владивостоке, в 1930 году — председателем комиссии по увековечению памяти погибших революционеров 1905 года во Владивостоке и членом Тихоокеанского комитета Академии наук СССР[840].
В июле 1931 года Гейцман окончательно оставил работу в НКИД и перешел на должность заместителя председателя Всероссийского кооперативного объединения «Художник». В феврале 1932 года он поступает на работу во Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС) и до ноября работает заведующим Отделом приема иностранцев[841]. Вскоре Гейцман был вынужден по болезни оставить эту должность. После выздоровления, с 4 февраля 1933 года до 9 мая 1935 года, он занимал пост директора Центрального военно-исторического архива[842]. В 1935–1936 годах Гейцман несколько месяцев тяжело болел склерозом легких. Вероятно, по этой причине ему пришлось оставить столь ответственный пост и перейти на персональную пенсию. Затем, с апреля по июль 1936 года, он работал заведующим отделом переводчиков в «Интуристе»[843]. В то же время в июле 1935 года он получил от Сталинского райкома РКП(б) «строгий выговор за притупление классовой бдительности и смазывание контрреволюционной вылазки»[844]. Речь шла о попытке защитить руководителей Центрального архива кинофотодокументов А. Г. Даугеля-Дауге[845] и В. Д. Зубкова, допустивших показ фильма о Дзержинском, в котором остались невырезанными объявленные «врагами народа» Каменев и Зиновьев[846]. После шести месяцев работы он был вынужден по состоянию здоровья уволиться и из «Интуриста», окончательно став персональным пенсионером[847].
826
Дерибас Терентий Дмитриевич (1883–1938) — один из руководителей советских спецслужб. С 26 ноября 1935 года — комиссар государственной безопасности 1-го ранга. С 25 мая 1923 года — начальник Секретного отдела ГПУ-ОГПУ СССР.
828
ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 1,27; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-33709. Л. 7 об.;
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 100. Д. 965. Л. Регистрационный бланк, 1, 3 об.
830
ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 1, 27; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-33709. Л. 9; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 100. Д. 965. Л. Регистрационный бланк, 1;
833
837
См.:
Новосибирск: Сибирское краевое издательство, 1929. С. ПО.
839
ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 27, 48; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-33709. Л. 9;
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 100. Д. 965. Л. Регистрационный бланк, 1, 12–17.
842
Там же; ГАРФ. Ф. 533. Оп. 2. Д. 427. Л. 27; ГАРФ. Ф. Р-5325. Оп. 12. Д. 416. Л. 4, 15; ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-33709. Л. 9.
845
Даугель-Дауге Александр Григорьевич (1887–1942) — революционер, член РСДРП с 1905 года, большевик. 1 августа — декабрь 1934 года — директор Государственного архива кинофотодокументов. В декабре 1934 года сотрудники его архива случайно выдали в клуб 3-й пограничной школы для просмотра фильм «Похороны Дзержинского». В фильме не были вырезаны кадры с «врагами народа» Г. Е. Зиновьевым и Л. Б. Каменевым. За это Даугель-Дауге и начальник секретного отдела архива В. Д. Зубков были арестованы. Им вменялось в вину восхваление «врагов народа» путем демонстрации изъятых кинофильмов. Даугель-Дауге и Зубков были приговорены к трем годам лишения свободы с содержанием в исправительно-трудовых лагерях.