История с Беседовским, несомненно, будет всемерно использована защитой и сильно понижает наши шансы на успех. Моро, узнав о ней, воскликнул: «Какая удача! Лучше нельзя было выдумать!» Возможно выступление на суде Беседовского в качестве свидетеля защиты (у нас есть сведения, что он собирается это сделать). Могут выступить также некоторые бывшие сотрудники торгпредства, вроде Байтина[282] (бывш[его] заведующего] меховым отделом, который предъявил сейчас иск к парижскому торгпредству).
При таких условиях возникает вопрос о приглашении с нашей стороны еще одного, чисто политического, адвоката. Единственным кандидатом является коммунистический депутат Бертон[283] — толковый и способный адвокат. Грубер очень настаивает на этом, говоря, что ни он, Грубер, ни Гарсон не могут ни вступать в спор на полит [ические] темы, ни допрашивать полит[ических] свидетелей, так как оба они не занимаются политикой и не в курсе дела. <…> Других кандидатов, кроме Бертона, у нас нет: остальные адвокаты — коммунисты или сочувствующие — никуда не годятся с профессиональной точки зрения, а на согласие социалистов или радикалов мы рассчитывать не можем[284].
Полпред считал, что приглашение Бертона становится неизбежным, несмотря даже на связанные с этим минусы: адвокат-коммунист, несомненно, вызовет враждебную настороженность присяжных, а его партийная репутация оставляет желать много лучшего. «Во всяком случае, — резюмировал полпред, — мы просим дать нам принципиальное согласие по приглашению Бертона…»[285]
Гарсон, с которым Грубер и Членов долго совещались 22 октября, тоже категорически высказался за приглашение Бертона, предупредив, что «может взять на себя только чисто уголовную сторону дела». Ведь утром Моро-Джиаффери напугал его тем, что «дело будет носить характер грандиозного политического процесса», который продлится одну-две недели, ибо защита намерена-де вызвать около сотни «политических» свидетелей, включая Беседовского, и «мобилизовать не меньше полусотни мелких держателей русских бумаг», лишившихся своих денег из-за отказа большевиков от выплаты их по гособлигациям. Кроме того, решительно все компетентные лица говорили, что общественно-политическая атмосфера исключительно неблагоприятна из-за волны антисоветских настроений, поднятой в связи с побегом Беседовского. Даже следователь, «очень осторожный и объективный», считал неизбежным оправдание подсудимых, хотя и выражал надежду на признание судом факта подлога и удовлетворение гражданского иска торгпредства, что Гарсон находил маловероятным. Тем большее значение приобретал вопрос о времени проведения суда: ведь эффект от дела Беседовского мог вскоре изгладиться. Это понимал и Моро-Джиаффери, который снова предложил компромисс: обвинение не будет возражать против освобождения мошенников до суда, а защита даст согласие отложить процесс на неопределенное время, — но опять получил отказ![286]
У Литвинова-старшего предложение задействовать адвоката-коммуниста вызвало по меньшей мере сомнения, которыми он поделился с Довгалевским 26 октября:
Меня немало смущает привлечение к процессу Бертона. Я опасаюсь, что он будет действовать на присяжных как красная тряпка и процесс превратится в спор между компартией Франции и защитниками буржуазных устоев. Неужели нельзя было действительно найти вне компартии достаточно солидного адвоката в помощь Гарсону и Груберу? Задачей наших адвокатов является ведь не размазывание политических споров, а, наоборот, борьба с попытками защиты превратить уголовное дело в политический процесс. Возможны, конечно, выпады политического характера, на которые необходимо будет отвечать фактическими справками, но эти справки мог бы на месте передавать нашим адвокатам т. Членов[287].
Довгалевский ответил 31 октября: «По вопросу о Бертоне как наши адвокаты, так и мы сами вынуждены настаивать на его приглашении и притом безотлагательно». Ведь на суде присяжных нельзя ограничиться заявлением, что «политика не имеет отношения к данному делу и притянута за волосы», ибо «политические инсинуации» адвокатов и свидетелей защиты нужно парировать немедленными репликами, на которые не способны ни Гарсон, ни Грубер. «Надо еще добавить, — замечал Довгалевский, — что Бертон выступает очень тактично и умеет отлично разговаривать с присяжными заседателями и приспособляться к их психологии. Он имеет как в суде, так и в широких кругах парижского населения репутацию хорошего адвоката и весьма умеренного коммуниста, что в данном случае как раз и требуется»[288]. Довгалевский обращал внимание, что в своем очередном фельетоне в эмигрантских «Последних новостях» Беседовский уверяет, будто Туров был агентом для связи между торгпредством и Коминтерном[289], и, «несомненно, это уже есть подготовка материала для дела Литвинова»[290].
282
Байтин Наум Моисеевич (1883-?) — член РСДРП с 1904 года, РКП(б) в 1918–1924 годах; сортировщик пушнины; член исполкома Красносельского (1917–1918), Рязанского совдепа и президиума губернского совнархоза (1918–1919), коллегии Харьковского губернского продовольственного комитета (1920–1921); заместитель председателя правления треста «Северо-пушнина» (с декабря 1921), директор-распорядитель Северо-Беломорского управления Госторга и заместитель уполномоченного НКВТ РСФСР (с июля 1922); член правления акционерного общества «Кожсырье» (с мая 1923); помощник директора-распорядителя и консультант мехового отдела общества «Аркос» в Лондоне (с января 1925); уполномоченный Главной пушносырьевой конторы Госторга РСФСР и заведующий пушно-сырьевым отделом торгпредства СССР во Франции (1927–1929); невозвращенец (с сентября 1929); обвинен во взяточничестве и, заочно преданный суду, объявлен «вне закона» за «измену и перебежку в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства» (Приговор Верхсуда СССР по делу Н. М. Байтина // Известия 1930. № 167. 19 июня).
283
Бертон Пьер Мари Андре (Berthon Pierre Marie Andre; 1882–1968) — французский адвокат (с 1904); участник Первой мировой войны, капитан, награжден орденом Почетного легиона; социалист с 1904 года, коммунист в 1920–1931 годах; защищал Э. Вайяна-Кутюрье, Ж. Дорио, М. Кашена, А. Марти, Г. Пери, Ж. Садуля и других; выступал против оккупации Рура (1923), войны в Марокко (1925); генеральный советник округа Сан-Тропе (с 1928); независимый социалист с 1932 года, член Партии пролетарского единства с 1935 года, объединившейся с Французской секцией Рабочего Интернационала (1937); член палаты депутатов от департамента Сена (1919–1932); владел двумя поместьями, четырьмя виллами на Лазурном берегу, отелем и доходным домом в Париже; муниципальный советник 13-го округа Парижа (1943–1944); арестованный по обвинению в сношениях с врагом (28.09.1944), освобожден (январь 1945); президент Лиги защиты североафриканских мусульман (с 1953), Ассоциации адвокатов и юристов Франции (с 1955).