В справке, подготовленной членом совета торгпредства СССР в Германии М. М. Ландой 15 февраля 1929 года[299], утверждалось, что еще во время работы в варшавском отделении еврейского благотворительного общества Савелий занимался подлогами и присвоил себе 6 тысяч долларов из средств, которые американские эмигранты переводили своим родственникам, живущим в Польше. Когда это раскрылось, он сбежал в Берлин, где, ссылаясь на якобы политические преследования, которым подвергся за своего брата-большевика, поступил на службу в торгпредство. Но частное детективное бюро, нанятое еврейским обществом, установило, что Савелий приобрел дом в Берлине, записанный им на имя своей «метрессы», и под угрозой ареста часть присвоенной суммы ему пришлось вернуть[300].
Поэтому 10 ноября Крестинский обратился к Стомонякову, копии — Довгалевскому, Литвинову и Хинчуку, с призывом «не жалеть красок для личной компрометации» Савелия, дабы присяжные усомнились, что «на скамье подсудимых сидят честные благонамеренные буржуа». Берлинский полпред выдвигал и конкретный план: допросом свидетелей установить, что Савелий «бросил без всякой помощи большую семью и сошелся с авантюристкой из эмигранток, которая и толкнула его на путь преступления». Если в суде, подчеркивал Крестинский, «будет установлен этот тяжелый, с точки зрения парижского мелкого буржуа, поступок, присяжные без дальнейшей проверки поверят и нашим, нотариально засвидетельствованным, заявлениям о варшавских растратах Литвинова»[301].
В другом письме тем же адресатам, от 16 ноября, Крестинский добавлял, что Гарсон тоже считает необходимым «в интересах дела» всячески, по выражению Рапопорта, «мазать» Савелия с моральной стороны: присяжные должны знать, что он «проворовался в Варшаве, был прогнан со службы и исключен из профессиональной организации»:
Наши парижские товарищи почему-то боятся, что Савелий Литвинов сможет доказать, что мы здесь, в Берлине, об этом его преступном прошлом знали и тем не менее предоставили ему службу. По-моему, нельзя доказать того, что не соответствует действительности. Может быть, действительно, несколько лет тому назад мы слишком легковерно отнеслись к заявлениям С. Литвинова о преследованиях его польской охранкой и буржуазными кругами по политическим соображениям за то, что он — брат Литвинова. Но, во всяком случае, никто у нас в Берлине не знал, что он обвиняется в растратах, в частности — в растратах по службе в благотворительной организации, что он был членом профессиональной организации и из нее исключен.
Фактом является то, что об этих обстоятельствах варшавского прошлого Литвинова мы узнали уже после возникновения дела о фальшивых векселях, узнали от тов. Аренса[302], который был в Варшаве и которому его знакомые, тамошние еврейские общественные деятели, уже после возникновения процесса о фальшивых векселях рассказали о прежних подвигах Савелия. Мы через наше варшавское полпредство обратились к указанным тов. Аренсом лицам и получили от них нотариально засвидетельствованные заявления. Я не настаивал на том, чтобы эти заявления были приобщены к делу во время предварительного следствия. Я хотел, чтобы они явились для Савелия Литвинова неожиданными и чтобы он не успел приготовиться к тому, как их парировать[303].
Но Литвинов-старший, ознакомившись 17 декабря с перепиской Довгалевского и Крестинского о желательности, с целью личной компрометации Савелия на процессе, упомянуть и о его варшавской деятельности, энергично возражает:
Не считая нужным высказываться по существу этого вопроса, я должен, однако, довести до Вашего сведения, что уже после своего ухода из берлинского торгпредства С. Л. поступил на работу в частную контору в Берлине, во главе которой стоял бывший директор организации «Хиас» в Варшаве. Трудно будет объяснить, каким образом С. Л. мог быть принят на службу директором той самой организации, доверием которой он злоупотребил. Если С. Л. удастся вызвать в качестве свидетеля этого директора, то наша ссылка на Варшаву будет совершенно опорочена к невыгоде советской стороны в процессе[304].
Спорный вопрос был передан на рассмотрение Политбюро, которому правительственная комиссия доказывала 29 декабря, что необходимо использовать сведения о растрате «для дополнительной дискредитации С. Л.». Учитывая наличие соответственно удостоверенных заявлений бывших варшавских сослуживцев Савелия о его денежных злоупотреблениях, комиссия предлагала заблаговременно организовать выезд этих лиц в Париж, но без огласки, чтобы их показания в суде обрушились на обвиняемого как снег на голову[305].
299
Ланда Меер Моисеевич (1891–1938) — член Бунда с 1907 года, РКП(6) с 1920 года; служил в Наркомате финансов; начальник Северо-западного отделения Госторга РСФСР; заведующий финансовым управлением и член правления коммерческой части торгпредства СССР в Германии (с 08.07.1925); получив строгий выговор по делу кинематографического общества «Дерусса», снят с заграничной работы (декабрь 1929); бухгалтер-экономист Всесоюзной государственной конторы по розничной торговле текстильно-швейными изделиями (Союзтекстильшвейторга); арестован (06.02.1938), расстрелян (08.04.1938).
302
Аренс Жан (Иван) Львович (настоящее имя Альтер Исаак Израилевич; 1889–1938) — член Бунда с 1904 года, РКП(б) с 1921 года; секретарь торгпредства РСФСР в Германии (1921), сотрудник представительства Российского общества Красного Креста (1921–1922); заведующий бюро печати, секретарь делегации СССР на Лозаннской конференции (1922–1923), при покушении на В. В. Воровского ранен двумя пулями (10.05.1923); 1-й секретарь полпредства СССР в Германии (1923–1927); заведующий отделом печати, 2-й советник полпредства СССР во Франции (1927–1930); заведующий отделом печати НКИД СССР (1930–1931); управляющий отделением Промбанка в Магнитогорске (1931–1932); заместитель начальника «Урал-машстроя» (1932), директора завода «Уралмаш» (1932–1934); помощник начальника финансового сектора по капстроительству Наркомата тяжелой промышленности СССР (1934); заместитель председателя правления Государственного журнально-газетного объединения по газете «Le Journal de Moscou» (1934–1935); генеральный консул СССР в Нью-Йорке (1935–1937); арестован (03.08.1937), расстрелян (11.01.1938).