Затем Каган и Савелий опять спросили Розенфельда, считает ли он себя вправе использовать беседу между ними «не в пользу г-ну Литвинову», и нотариус ответил, что уведомит о ее содержании Крестинского. В таком случае, заявили визитеры, продолжение беседы не имеет смысла, ибо «эвентуально переговоры могут быть использованы во вред г-ну Литвинову, который перед всем миром был оправдан». Указав, что «на таких условиях он дальше вести переговоры не желает», Савелий удалился первым, а Каган, задержавшись, предпринял еще одну попытку выудить у Розенфельда обещание, что «он об этой беседе будет молчать», если сторона обвинения сошлется на нее в суде. Но Розенфельд повторил, что, «если это понадобится, будет освещать переговоры в соответствии с правдой».
В Москве, вновь обсудив 5 марта вопрос «О С. Л.», Политбюро передало его «на окончательное решение комиссии в составе тт. Орджоникидзе[413] (председатель), Микояна, Кагановича и Стомонякова»[414], а 7 марта Микоян переслал Сталину полученный им от Крестинского «протокол записи беседы Розенфельда с Савелием Литвиновым и его агентом Каганом», предупреждая: «Оригинал этого протокола на немецком языке хранится в моем личном архиве. С оригинала сделан перевод коммунистом т. Кауфманом; отпечатан в 4-х экземплярах, из которых три экземпляра лежат в моем личном архиве, а четвертый экземпляр направляю Вам»[415].
Ознакомившись с присланным из Берлина документом, Политбюро не согласилось с мнением «комиссии Орджоникидзе» (о попытке «сторговаться» с Савелием и Каганом) и 8 марта утвердило текст новой шифровки Крестинскому:
По делу о разговоре Розенфельда с Литвиновым вы получите директиву комиссии от 6 марта за подписью Стомонякова.
Сообщаем, что инстанция не утвердила эту директиву.
Инстанция постановила дать Вам следующую директиву:
«Поручить Крестинскому предложить Розенфельду ни в какие разговоры впредь не вступать с Литвиновым; просить его немедля оформить протокол его разговора с Литвиновым и Каганом и использовать протокол для разоблачения жуликов»[416].
Сам Крестинский, отвечая 1 апреля на телеграфный запрос за подписью Сталина, что сделано полпредом во исполнение постановления инстанции от 8 марта, указал, что после окончания судебного процесса и своего отъезда из Парижа не принимал в деле регулярного участия до тех пор, пока в нем не наступил новый момент:
В Берлине к Курту Розенфельду сначала через посредника, а потом и лично обратился С. Литвинов. Курт Розенфельд, естественно, запросил меня, как ему быть. Зная общую установку Москвы по этому делу, я предложил ему в переговоры не вступать, но составить официальный протокол о явке к нему Кагана и С. Литвинова и о том, что они ему рассказывали.
Получивши от Розенфельда протокол, я тогда же переслал его в Париж для использования в гражданском суде. Обо всем этом я, конечно, телеграфно и письменно сообщил тт. Хинчуку и Стомонякову, как председателю и члену московской Комиссии. В ответ на свое сообщение я получил предложение от Комиссии не прерывать переговоров через Розенфельда. В то же время мне предлагалось (так, по крайней мере, я понял телеграмму) не давать хода документу, чтобы не спугнуть Савелия Литвинова и не лишиться возможности продолжить начатые переговоры. Я тогда дал в Париж т. Довгалевскому телеграмму с предложением, до получения дополнительных директив т. Стомонякова, не давать хода документу.
Через день после отсылки моей телеграммы в Париж пришла телеграмма т. Товстухи[417], сообщавшая, что инстанция не утвердила решение комиссии о вступлении в переговоры с С. Литвиновым и что я должен дать Розенфельду директиву прервать переговоры и составить официальный акт, который должен быть использован для изобличения жуликов. Последняя часть телеграммы была искажена, и тов. Товстуха потом сообщил мне еще раз точный текст телеграммы. Мне ничего не пришлось нового сообщать Розенфельду, так как переговоры были им уже прекращены, а протокол не только был получен мною от него, но находился уже в Париже. Я протелеграфировал поэтому лишь в Париж, что использование документа является не только разрешенным, но и желательным. <…>
413
Орджоникидзе Серго (Григорий Константинович; 1886–1937) — член РСДРП с 1903 года; председатель ЦКК ВКП(б), нарком рабоче-крестьянской инспекции и заместитель председателя Совнаркома СССР (1926–1930); председатель ВСНХ (1930–1932), нарком тяжелой промышленности СССР (1932–1937); кандидат в члены (с 1926), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1930–1937); покончил с собой (по другой версии, убит).
417
Товстуха Иван Павлович (1889–1935) — член РСДРП с 1909 года, большевик с 1913 года; заведующий секретариатом (1921–1922), помощник Генерального секретаря ЦК РКП(б) — ВКП(б) И. В. Сталина (1922–1924, 1926–1930) и заведующий бюро Секретариата (1924–1926), секретным отделом ЦК (1926–1930); 1-й заместитель директора Института Маркса — Энгельса — Ленина (1931–1935); кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1934–1935).