Интересно, что во время заключения Шнеура Залмана в городе Остроге состоялось собрание хасидских представителей Подольской, Волынской и Киевской губерний, которое постановило собрать по 15 копеек серебром с человека для отправки к Павлу I депутатов «с принесением благодарности за высокомонаршее их покровительство и с испрошением о даровании им некоторых выгод». По всей вероятности, деньги были собраны для освобождения Шнеура Залмана, после чего несколько хасидов отправились в столицу, имея при себе 60 тысяч рублей[677]. Таким образом, первая попытка миснагидов в конце 1798 года окончилась полным провалом: заключенный в Петропавловскую крепость Санкт-Петербурга и допрошенный в Тайной экспедиции Сената Шнеур Залман был освобожден, а хасиды даже получили поддержку от лица местных властей, что облегчило им дальнейшую борьбу с религиозными противниками за общинную власть, в том числе за места старшин в Виленском кагале — оплоте раввинизма, в который были избраны их представители. Кстати, отрешению старых членов кагала от власти во многом способствовали их злоупотребления, связанные со сбором податей с еврейского населения и их дальнейшим внесением в казну. Несмотря на неоднократные просьбы, жалобы и обращения бывших кагальных членов к властям «возвратить прежнему кагалу свое существование» и запретить каролинам «выдумывать новую секту и обряды», просителям было объявлено, что «секта каролинская должна быть терпима и что кагал долженствует заниматься единственно делами обрядов закона и богослужения, не вмешиваясь в гражданские дела, для коих установлены законом особенные места»[678].
Однако отрешенные от власти раввинисты на этом не остановились, выдвинув из своей среды для дальнейшего противостояния с хасидами пинского раввина Авигдора Хаймовича (Хаимовича), сына калишского раввина, который вошел в историю как один из наиболее ревностных и активных борцов с литовско-белорусским хасидизмом. После того как в 1772 году освободилась должность пинского раввина, Хаймович занял с согласия кагала Пинска это место, взяв на откуп также раввинские доходы у владельцев еще трех близлежащих местечек Минской губернии: Злобина, Столина и Добровичей. (По укоренившемуся в еврейских общинах обычаю, кагалы предоставляли раввинскую должность кандидатам, которые за нее давали высшую цену или же у которых можно было сделать крупный заем; часто место покупалось у помещиков — собственников еврейских поселений.) Однако около 1795 года, за два года до истечения срока откупа и его полномочий, хасидам вышеупомянутых местечек (и прикагалков) удалось сместить его с позором с занимаемой должности раввина в Пинске («обер-раббина», как он именовал себя сам), лишив раввинских доходов также в пинских прикагалках, избрав в 1796 году судьями и старшинами своих людей. Поводом для этого послужило публичное сожжение напечатанных тайно (то есть не снабженных разрешением раввинов к выпуску) хасидских книг, захваченных Хаймовичем. Долгие тяжбы по магистратам и судам с хасидской частью общины положительного результата не дали, убытки из-за смещения Хаймовича с раввинского поста его оппоненты так и не возместили. Таким образом, он оказался оптимальной фигурой для миснагидской партии в деле вытеснения хасидизма с завоеванных им позиций, так как, защищая свои личные, материальные интересы и преследуя своих конкретных противников, рабби Авигдор тем самым как бы выступил в защиту всех ортодоксов-раввинистов против общего религиозного оппонента в лице цадика Шнеура Залмана. (Кстати, сам Авигдор Хаймович известен нам и как автор нескольких верноподданнических сочинений, лично поднесенных императору Павлу I, за что удостоился от него пожалования золотыми часами и деньгами[679].)
Приехав в марте 1800 года в Санкт-Петербург, рабби Авигдор составил обширную записку — донос на хасидов, которую и представил Павлу I в апреле того же года[680]. Причем понимая, что каролинская секта была признана терпимой, он не упомянул ее названия, а обозначил как некую «новую секту» или «Шабзус-Цвинкус». Поначалу эта хитрость сработала: правительство так и предположило, что речь идет о какой-то новой «вредной и опасной» организации. Правда, когда в дальнейшем в ходе разбирательства выяснилось, что Хаймович жалуется на каролинов, последний уже не стеснялся называть своих оппонентов именно так. Донос рабби Авигдора содержал такие обвинительные тезисы, как распространение сектантами «вольных злодеятельных сочинений» против Священного Писания и нарушение сектантами заповедей — «не укради, не божися ложно», а также сбор и отправка крупных денежных сумм в Палестину. Он утверждал, что, поскольку сектанты «в собраниях своих не иное что делают, как хорошо пьют и едят, то и побуждает их сие к особенным вольностям, чрез которые они между собою учреждают тайные союзы, что может подать повод к величайшим продерзостям и злодеяниям», а также что они «не имеют пред начальником никакого страха», имея в виду даже царя, что не могло не обратить на себя особого внимания властей.
679
Подробнее об этом см.: