Георгию стало спокойнее от мысли, что он, хоть и узник, но среди русских. Он сделал шаг, другой и уперся в стену. Пройдя вдоль стены, зацепил плечом за гвоздь. Наклонил голову, подвел повязку под гвоздь и сорвал ее. Темно, хоть глаз выколи. Дверь, кажется, там. Из щелочек пробивались робкие лучики света. Георгий осторожно направился к двери, сел на пол. Пощупав сзади ладонями пол, убедился, что он деревянный. Не иначе жилой дом. «Это хорошо», – подумал он.
Георгий так и не понял, что, собственно, ночью случилось. Разбудили его крики, ругань, гулкие шаги. Послышался выстрел, другой. Кто-то завизжал. Зазвенело разбитое стекло, раздались выстрелы, уже снаружи дома. Он выскочил из комнаты, на него навалилось несколько человек, завязали ему глаза и, приказав молчать, повезли сначала под гору, потом в гору, направо, налево… Руки скрутили умело и очень крепко, стянув, как египтяне, локти. Хорошо, хватило сил не дать притянуть их друг к другу намертво. И хорошо, что не сыромятным ремнем. Веревка– не так страшно.
Георгий с ходу попробовал высвободиться из пут – бесполезно. Тогда он свел локти еще ближе, веревка чуть-чуть ослабла. Встал и попытался разнообразными движениями плеч, лопаток, всего туловища прослабить мертвую хватку египетского узла. Наконец сумел стронуть одну руку, потом другую, и вскоре путы спали. Какое-то время Георгий отдыхал, наслаждаясь свободой.
Через полчаса он почувствовал себя вполне жизнеспособным. Сгоряча попытался плечом открыть дверь, но та даже не шевельнулась. Пару раз изо всей силы ударил по ней ногой. Звук был глухой. «Дело глухо», – подумал он. Прислушался. Охранника, по-видимому, не было.
Обследовав помещение, не нашел в нем ничего, кроме пучка соломы в углу. Помещение было небольшое, без печи и без окон, предназначенное, скорее всего, для хозяйственных нужд. «Тут должен быть подпол», – решил Георгий и стал шаг за шагом простукивать пол. Так и есть, вот он. Не путь на свободу, а вдруг? Если о нем эти не знают, можно и переждать. Нащупав достаточно узкую щель, в которую, однако, проникли его тонкие пальцы, Георгий подцепил и потянул на себя тяжелую крышку. Крышка была хорошо пригнана к полу и, скорей всего, не была видна даже при дневном освещении.
Послышались голоса, шаги, стали возиться с дверью.
Георгий спрыгнул в подпол, он был не больше двух метров в глубину, и закрыл за собой крышку. Сразу же стало глухо и затхло. Пахло кислой землей и плесенью. Георгий застыл на месте. Над ним топтались два или три человека. Звуки шагов и голоса то усиливались, то ослабевали. Кто-то стал кричать, потом шаги и голоса проследовали к выходу, и вскоре всё стихло.
Георгий, простояв в неподвижности с четверть часа, решился, наконец, вытолкнуть крышку и выбраться из ямы. Крышка с трудом, но поддалась. Георгий выбрался наверх и замер. Прямо перед ним на скрещенных ногах сидел человек и невозмутимо смотрел на него.
– Здравствуйте, – сказал Георгий и стал отряхивать брюки. Ему и в голову не пришло, что это может быть охранник.
Человек, весь в ореоле света, прикоснувшись рукой ко лбу и груди, слегка поклонился ему. Оружия при нем не было.
– Вы здесь ждете кого-то? – задал Георгий крайне идиотский вопрос.
– Вас, – ответил человек и легко поднялся на ноги. – Пойдемте.
Провожатый был среднего роста, коренастый и шел, не оглядываясь.
«Стукну сейчас по башке, и ищи меня», – подумал Суворов.
– Не стукнешь, – услышал он и вздрогнул от неожиданности.
– Не стукну, – зачем-то подтвердил он. Ему стало даже весело.
День разгорался. «Сколько же я провел тут часов?» – подумал Георгий. Ему казалось, что прошло очень много времени, но должно быть вроде как еще раннее утро. Они поднялись в одинокий дом, стоящий на небольшом возвышении. Да, вот они десять ступенек. Странно, но у Георгия не возникло мысли бежать отсюда, так как он совершенно не чувствовал опасности. «Надо же, – рассуждал он, – никакого инстинкта самосохранения. Хотя почему нет, напротив, очень даже явно выражен. Побегу я сейчас, и что? Один выстрел – и всё».
В комнате были Залесский и трое его приятелей. У капитана, несмотря на усталый вид, глубокие глаза блестели лихорадочным блеском.
– Садитесь, – пригласил Залесский за стол. – Приношу извинения за доставленное вам беспокойство и временные неудобства. Долго не задержу. Окажите любезность – передайте братцу записку. Пять минут… Потерпите? Вихров, чернила!
Залесский стремительным крупным почерком исписал страницу, не перечитывая, свернул ее вчетверо и протянул Георгию. Губы его были сжаты плотнее обычного.