Так прошло несколько лет. Наступил памятный в летописях рысистого коннозаводства 1900 год, когда великий князь Дмитрий Константинович, главноуправляющий Государственным коннозаводством, созвал особое совещание по вопросу о чистопородности орловского рысака, а также о метизации. Вся коннозаводская Россия всполошилась и с напряженным вниманием следила за ходом этого совещания. Старейшие и знаменитейшие рысистые коннозаводчики страны – Молоствов, Стахович, князь Вяземский, Телегин – приняли в нем участие. Карузо, как знаток генеалогии и автор замечательных статей, был также приглашен и прибыл на это совещание в Петербург вместе с Измайловым. Ему предстояло в первом же заседании прочесть «Записку об орловском рысаке», которая была, по близости ее автора к главноуправляющему, если не официальной, то во всяком случае официозной декларацией. Когда Петербург узнал об этом, вся родовитая коннозаводская знать переполошилась: какой-то никому не ведомый южанин г-н Карузо, не имеющий даже завода, будет поучать нас, старых знаменитых коннозаводчиков и столпов страны?! На великого князя было оказано давление, вмешался даже государь император (по проискам графа Воронцова-Дашкова). Великий князь вынужден был пригласить на совещание и других авторов, также писавших статьи по вопросам генеалогии. Этим хотели ослабить значение Карузо, нанести ему обиду поднятым вокруг его имени шумом, провести в особое совещание ряд лиц для поддержки определенных взглядов. Несмотря на все произошедшее, Карузо слушали с большим вниманием, записка его произвела должное впечатление, а принятые резолюции имели несомненное значение для будущего орловской лошади. Именно на особом совещании впервые было произнесено слово «ограничения», и после этого ограничения были введены в Московском беговом обществе. Надо отдать справедливость Карузо: успех не вскружил ему голову. Если раньше он пользовался известностью, то теперь пришла слава, притом настоящая слава! Многие коннозаводчики желали с ним познакомиться, почтенные старцы, ветераны Молоствов и Стахович первыми нанесли ему визиты, он был принят княгиней М.М. Голицыной. Его спрашивали, с ним советовались, его признали авторитетом и знатоком в вопросах генеалогии и истории рысистой породы. Положение Карузо окончательно упрочилось, его имя стало известно всей коннозаводской России.
Метизаторы во главе с Телегиным и Коноплиным возненавидели Карузо. Они справедливо видели в нем идейного борца за орловского рысака, человека неподкупного и искренне убежденного, которому было суждено сыграть исключительную роль в деле пробуждения интереса к орловскому рысаку в самых широких кругах коннозаводского сообщества. Поэтому метизаторы начали травить Карузо, всячески старались его дискредитировать. Коноплин, подтрунивая над ним, уверял всех и каждого, что Измайлов выкопал этого молодого человека где-то в румынском оркестре, что он ничего в лошадях не понимает, что это психопат и проч. Однако грязь не пристала к чистому имени Карузо, хотя и причинила ему немало огорчений.
С 1900 года начинается громадная переписка Карузо с охотниками России. Ему пишут со всех концов страны, спрашивают его советов, присылают копии аттестатов; по его указанию некоторые коннозаводчики покупают или продают производителей; он руководит А.Н. Воейковым в его коннозаводской работе в Лопандинском заводе, Измайлов также совещается с ним при подборе маток в Дубровском заводе. А дома в нем души не чают и боготворят…
Следующим этапом карьеры было назначение Карузо редактором «Заводской книги русских рысаков». Когда Измайлов увидел, что Карузо из юноши превратился в мужчину, приобрел опыт, углубил свои знания, он сделал доклад великому князю о желательности назначения Карузо редактором заводских книг. Как раз в то время умер Храповицкий, и Юрлов, выпускавший его работы, естественно, должен был отказаться от редакторства. Была предложена кандидатура Б.П. Мертваго, но как редактор тот оказался несостоятельным, и в 1901 году редактором стал Карузо. Двадцатый том «Заводской книги русских рысаков» вышел еще под двойной редакцией – Мертваго и Карузо, но с двадцать первого тома все дело перешло в руки Карузо. Ему было тогда двадцать четыре года. Так как редактор заводских книг числился по ведомству Государственного коннозаводства, то есть состоял на государственной службе, то по правилам он должен был иметь как минимум среднее образование. Измайлов знал, что у Карузо нет аттестата зрелости, и этот предусмотрительный человек, еще до особого совещания, настоял на том, чтобы Карузо сдал необходимый экзамен. Вывел всех из затруднения Сенаторский, взявшийся в полгода подготовить Карузо, и тот получил аттестат зрелости в Прилукской гимназии. Таким образом, все препятствия к назначению Карузо были своевременно устранены и в 1901 году состоялось назначение его редактором к общему удовольствию всех истинных ценителей и любителей генеалогии нашего рысака.