3. Санкт-Петербург. Суббота
Выглядел «непререкаемый авторитет» более чем скромно: клетчатая рубашка, знавшая лучшие времена, жилет, подбитый кроликом — в общем, выглядел не грозно, а скорее как-то… ожидающе.
Жил он в скромной квартире, состоявшей, казалось, в основном из книжных шкафов и стеллажей. Гостей встретил в тесноватой прихожей, поздоровался, представился Корсакову: «Гридас. Леонид Иович», — и пригласил в кабинет, просторный и удобный.
Усадил в кресла, попросил Юленьку, милую девушку, прибежавшую на зов, приготовить кофе, предложил курить и сам тотчас «перекусил» «беломорину», глубоко и с видимым удовольствием затянувшись едким дымом.
Пока готовили и подавали кофе, Гридас молчал, слушая Корсакова. Дождавшись паузы, положил папиросу в пепельницу и сказал:
— Понял вас, голубчик. Значит так.
Он помолчал несколько секунд, будто собираясь с мыслями, и начал.
— Тут необходимо уточнить. Вы ведете речь о тридцатых годах, а в те времена тибетских рукописей в России было много. Даже очень. Судя по тому, что вы рассказали, а еще больше по тому, как вы это рассказали, вас интересуют… — Гридас снова на мгновение замолчал, будто что-то обдумывая. — Ну, да, конечно… Вы что, гоняетесь за «золотом КПСС»? Или вы — историк НКВД и спецслужб?
Голос Гридаса задребезжал, и Корсаков не сразу понял, что хозяин смеется.
— Ну, да ладно, — дело ваше. Сейчас, извините, всяк по-своему с ума сходит. А что касается вашего интереса, то с «тибетскими рукописями» было так: они поступали в Россию по каналам НКВД, которые курировали, сражаясь друг с другом, Глеб Бокий и Яков Блюмкин. Сложилось даже мнение, что, Блюмкин, дескать, троцкист, а Бокий — против Троцкого. Ходил упорный слух, будто бы Бокий вообще исполнял совершенно секретное поручение самого Ленина и никому другому не подчинялся. Так это было на самом деле или нет, вообще-то говоря, неважно. Важно другое. По моим оценкам, в самом деле, подавляющая доля всех этих древностей привезена экспедициями Блюмкина или Бокия. Тут еще надо сказать, что экспедиции, которые контролировал Блюмкин, пришли в Тибет гораздо позднее тех, которые отправлял Бокий. Многие считают, что у Бокия было чуть ли не какое-то небесное знамение, но, по-моему, дело в другом. Бокий просто-напросто шел по пути, который ему был указан.
— Указан? Кем? — перебил Корсаков, запоздало вспомнив о предостережении Маслова, и Маслов сокрушенно закатил глаза.
Однако Гридас ответил спокойно:
— Это и меня в свое время заинтересовало. Кто же, думаю, мог бы в восемнадцатом году командовать Глебом, которого уже побаивались!
— В восемнадцатом, вы не ошибаетесь? — снова сорвался Корсаков.
И снова Гридас отреагировал скорее в полемическом запале, чем в обиде.
— Мне, сынок, ошибаться как-то уже не с руки.
И Корсаков «сынка» пропустил, будто слышал это слово в свой адрес ежедневно. Впрочем, Гридас этого и не заметил. Он продолжал:
— В конце девятнадцатого и в начале двадцатого века всякая мистика, включая то, что связано с Востоком вообще и с Тибетом в частности, становилась модной в России, особенно в Петербурге. Сюда буквально валом валили всякие «целители», «шаманы», «монахи» и «странники». Они наводнили Россию, предлагая разные снадобья, амулеты, заклинания и все такое, что приносит деньги и уважение. Постепенно эти люди стали приобретать некоторое влияние, которое не всегда было публичным. Что вам известно об отречении Николая?
— Ну, отрекся и отрекся.
— Отрекся он под очень сильным давлением, в котором объединились совершенно различные силы. К нему в Ставку приехала мощная делегация самых заметных политиков тогдашней России. Да и генералитет не поддержал государя. Но это — позже, так сказать, последствия. А началось все с того, что в самом конце февраля в Питере начались перебои с хлебом. Не просто с «хлебом», а с хлебом высокого качества, с тем, который первый встречный покупать не сможет, потому как дорого.
— Ну, и что?
— А то, что в очередях, которые и стали искорками, приведшими к революционному взрыву, агенты охранки и полиции замечали людей, тесно связанных именно с «тибетскими» кружками.
— «Желтая угроза»? Месть за Порт-Артур? — саркастически ухмыльнулся Корсаков.
— Нет, — покачал пальцем Гридас. — Почти во всех донесениях агенты отмечали ненормальное состояние этих людей, неадекватность их реакций. Агенты были людьми малограмотными, но наблюдательными, и то, что видели, они отразили точно и объяснили так, как могли: наркотическим дурманом. Правда, тогда эти наблюдения оказались бесполезными. Значительно позднее к ним вернулись и отметили, что наркотическое опьянение протекает несколько иначе. И только после этого предположили невероятное. Понимаете, о чем я?