— Надеюсь, вы простите меня за некоторую рассеянность, дорогой Ватсон, — сказал он. — За последние двадцать четыре часа мне сообщили довольно необычные факты, которые в свою очередь навели меня на размышления более общего порядка. Я серьезно подумываю написать монографию об использовании собак в работе детектива.
— Но, Холмс, эта тема уже и так довольно глубоко исследована, — несколько удивился я. — Собаки-ищейки и их нюх…
— Нет-нет, Ватсон, с этим, разумеется, все понятно. Однако существует и другая, далеко не столь очевидная сторона этого вопроса. Возможно, вы помните, что в том случае, который вы в свойственной вам сенсационной манере связали с «Медными буками»[20], я, проанализировав поведение ребенка, сумел определить наличие криминальных наклонностей у его солидного и почтенного отца?
— Конечно, прекрасно помню.
— То же самое я имею в виду, говоря о собаках. Собака является отражением того, что происходит в семейной жизни ее хозяев. Кто-нибудь видел, чтобы у печальных людей жила жизнерадостная собака или у счастливых — грустная? Люди раздражительные держат раздражительных собак, а опасные заводят опасных. К тому же они передают друг другу перемены настроения.
— Ну, тут уж вы слегка перегибаете палку, Холмс, — покачал головой я.
Он в очередной раз наполнил трубку и снова уселся в свое кресло, не обратив внимания на мое замечание.
— Практическое применение того, о чем я говорю, тесно связано с делом, которое я сейчас расследую. Передо мной запутанный клубок, и я ищу свободный конец, за который можно было бы ухватиться. Возможно, я найду его, ответив на вопрос: почему волкодав профессора Пресбери укусил своего хозяина?
Я несколько разочарованно откинулся на спинку кресла. Неужели меня оторвали от работы ради подобной ерунды?
Холмс посмотрел на меня.
— Все тот же Ватсон! — сказал он. — Вы так и не научились понимать, что самые страшные тайны могут зависеть от ничтожных мелочей. Неужели вам не кажется странным, что степенного престарелого мыслителя (вы ведь наверняка слышали о Пресбери, знаменитом кэмфордском[21] физиологе?), что такого человека уже дважды покусала его собственная собака, которая всю жизнь была ему преданным другом?
Как вы это объясните?
— Собака больна.
— Да, эту возможность нельзя исключать, но ни на кого другого она не нападает да и хозяину, похоже, досаждает только в каких-то особенных случаях. Все это странно, Ватсон… Очень странно. Однако юный мистер пришел раньше времени, если это он звонит. Я рассчитывал поговорить с вами подольше.
На лестнице послышались быстрые шаги, потом в дверь громко постучали, и в следующий миг перед нами предстал новый клиент. Это был высокий красивый молодой человек лет тридцати, одетый аккуратно и элегантно, но что-то в его манере держаться скорее наводило на мысль о застенчивом студенте, чем об уверенном в себе мужчине. Поздоровавшись за руку с Холмсом, он удивленно посмотрел на меня.
— Это весьма деликатное дело, мистер Холмс, — нерешительно произнес он. — Понимаете, отношения, которые меня связывают с профессором Пресбери в личной жизни и по службе… Вряд ли я имею право разговаривать при посторонних.
— Не бойтесь, мистер Беннет. Доктор Ватсон — само воплощение благоразумия, к тому же, уверяю вас, в этом деле мне, скорее всего, понадобится помощник.
— Хорошо, мистер Холмс. Я не сомневаюсь, что вы понимаете причину моей осторожности.
— Ватсон, дело в том, что этот джентльмен, мистер Беннет, — ассистент великого ученого, живет с ним под одной крышей и помолвлен с его единственной дочерью. Мы, разумеется, должны понимать, что профессор полностью доверяет ему и рассчитывает на верность и преданность с его стороны. Я думаю, лучший способ их доказать — попытаться раскрыть эту странную тайну.
— Надеюсь, что нам это удастся, мистер Холмс. Сейчас это мое единственное желание. Доктор Ватсон в курсе дела?
— Я еще не успел ему ничего объяснить.
— В таком случае мне, наверное, стоит еще раз описать, что произошло, прежде чем рассказывать о развитии событий.
— Лучше я сам это сделаю, — сказал Холмс. — Заодно проверим, правильно ли я представляю себе последовательность событий. Этот профессор, Ватсон, — человек с европейской репутацией. Всю свою жизнь он занимался только наукой. Его имя никогда не было связано со скандалами. Он вдовец, имеет единственную дочь, Эдит. Насколько я могу судить, характер у него решительный и властный, можно даже сказать, воинственный. Так обстояло дело еще несколько месяцев назад, когда привычное течение его жизни было нарушено. Сейчас ему шестьдесят один год, но это не помешало ему сделать предложение дочери профессора Морфи, своего коллеги по кафедре сравнительной анатомии. И, насколько я понимаю, это не было следствием степенного ухаживания уже немолодого человека, это была безумная страсть, которой позавидовали бы иные юные любовники. Леди, Элис Морфи, была просто идеальной женщиной, как внешне, так и внутренне, поэтому безрассудство профессора понять можно.
21