И по другим разделам платформы у нас нет оснований делать ревизию. Последняя колдоговорная кампания повсюду сопровождалась нажимом на рабочего, предельным повышением интенсивности труда; ряд забастовок и волынок свидетельствуют о глухом недовольстве пролетариата. Пока положение в Коминтерне отличается от того, про которое Зиновьев писал свою статью "21 условие ленинского Коминтерна", только в смысле еще большего ухудшения его. Очевидность усиления правых уклонов во всех секциях так велика, что даже многие сталинцы (Шацкин40 и Ломинадзе)41 вынуждены были об этом заявить на съезде.
Драка между Сталиным и Рыковым, предсказанная нашей платформой, уже "теперь" (через полтора месяца после съезда) стала очевидным фактом42, о котором говорят все.
Сам по себе отрадный и значительный факт приема в партию новых ста тысяч рабочих не может ни оправдать прошлые ошибки ЦК, ни предотвратить новые: приходящие в партию рабочие могут получить большевистскую закалку только на почве правильной классовой политики. Вы своим письмом этому не только не содействуете, но, напротив, становитесь соучастниками в преступной работе по разложению пролетарского ядра.
Но наша революционная эпоха не может благоприятствовать длительному подчинению пролетариата такому разлагающему влиянию. В тот момент, когда правая опасность примет совершенно осязательные формы, пролетарское ядро нашей партии пойдет не за теми, кто верит в силу и искренность сталинских методов "борьбы" с правыми при помощи закулисных аппаратных комбинаций. Рабочие пойдут за теми, кто стоит за ленинские методы борьбы с проводниками кулацкой линии, за своевременную мобилизацию партии и рабочего класса против них, за открытую революционную борьбу с ними.
Руководителями этой борьбы [за] возвращение к ленинской линии, вопреки вашим ожиданиям, будет вся основная масса бывшей оппозиции, в том числе ленинградская ее часть, внесшая так мно
14
15
го идейно ценного в платформу оппозиции и покинутая в критическую минуту своими бывшими вождями...
Большевик-ленинец,
член ВКП(б) с 1908 г.,
исключенный из партии за отказ
осудить взгляды оппозиции
Иван Кузнецов
[Февраль 1928 г.]
ТРОЦКИЙ - МУРАТОВУ
1 марта Тара, Муралову.
Здоровье удовлетворительно. Работаю. Послал вчера открытку, завтра письмо. Троцкий
ТРОЦКИЙ - РАДЕКУ
[Начало марта]
Телеграфировали [в] Ишим, разумеется, безрезультатно. Как устроились, [как] здоровье? Мы благополучны. Привет [от] Натальи Ивановны, Левы. Троцкий
ТРОЦКИЙ - РАДЕКУ
[Начало марта] Ишим, Урал, Радеку.
Как живете? Мы здоровы. Привет. Троцкий
С. СЕДОВ - ТРОЦКОМУ
Молния, Алма-Ата, Троцкому, из Москвы.
1 марта.
Немедленно молнией телеграфируйте здоровье. Сергей.
ВИРАП43 - ТРОЦКОМУ
Алта-Ата, Троцкому, из Тифлиса.
1 марта.
Узнал, что Верный называется Алма-Ата. Подписался на "Заря Востока"44 для вас. Пламенный привет из Грузии. Вирап, Грибое-довская 13.
ТРОЦКИЕ - ПРЕОБРАЖЕНСКОМУ
Уральск, Евгению Алексеевичу Преображенскому.
2 марта.
Послал письмо, две открытки. Телеграфируйте, как живете. Привет, Лее, Наталья, Лева
ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ - ТРОЦКОМУ
Алма-Ата, Троцкому, из Уральска.
2 марта.
Получил открытку, ответил заказным [письмом], привет, Евгений
Л. СЕДОВ - ВИРАПУ
Тифлис, Грибоедовская 13, Вирап.
3 марта.
Спасибо [за] выписку газеты. Буду [с] интересом следить [за] жизнью Закавказья. Братский привет, Лева
ТЕЛЕГРАММА ТРОЦКОМУ
Алма-Ата, Троцкому, из Новосибирска.
4 марта.
Шлем горячий привет. Назначение Мариинск, Минусинск.
Бронштейн, Козловский, Воровская45
ЛАЗЬКО46 - ТРОЦКОМУ
Алма-Ата, Троцкому, из Оренбурга.
4 марта.
Едем из Бутырок в Казахстан, шлем коммунистический привет.
Лазъко
А. СЕДОВА - Л. СЕДОВУ
Алма-Ата, Л. Седову, из Москвы. 4 марта.
Есть сведения [о] серьезной болезни папы. Твои телеграммы подозрительны. Немедленно сообщи подробно состояние. Целую, Аня
ЕЩЕ ОДИН47
"Личные отходы от оппозиции неминуемы в той труднейшей обстановке, в которой оппозиции приходится бороться за дело Ленина",-- так писали большевики-ленинцы в своей платформе накануне XV съезда.
После ренегатства Зиновьева и Каменева на этот же путь измены вступил и Пятаков. В "Правде" появилось его покаянное заявление. Свое покаяние Пятаков начинает с трафаретного (и лицемерного) признания всех ренегатов, пишущих под диктовку Сталина, будто фракционная работа была продуктом злой воли оппозиции. "Фракционная организация и фракционная борьба, привели к такого рода выступлениям, которые явно ослабляли партию как носительницу диктатуры пролетариата. Такие методы борьбы я никоим образом правильными признать не могу". Но ведь Пятакову лучше, чем кому-либо, известна готовность большевиков-ленинцев прекратить фрак
16
17
ционную деятельность, если им будет дана возможность защиты ленинской пролетарской линии внутри партии. Что же оставалось делать действительным большевикам, когда официальное руководство партии предпочитало блок с Чан Кайши лозунгу Советов в Китае, блок с Хиксом48 и Переедем борьбе с оппортунизмом, когда требование борьбы с растущей кулацкой опасностью объявляли перед всей страной желанием ограбить крестьянство, когда указание на необходимость более внимательного отношения к материальным нуждам рабочего класса клеймили как демагогию, когда призыв к борьбе с бюрократией выдавался за критику основ пролетарской диктатуры. Ошибки ЦК усугублялись, увеличивался и зажим внутри партии... Как же обо всем этом "забыл" Пятаков? Фракционные выступления ослабляли партию. Вместо этой бухаринско-сталинской формулировки не мешало бы диалектически поразмыслить -- не была бы ослаблена партия еще больше, если бы оппозиция не вела такого наступления, не развернула такой ожесточенной критики линии нынешнего партруководства. Разве это не привело бы к тому, что партия еще более уклонилась от ленинского революционного пути? Все это было ясно Пятакову еще совсем недавно... После XV съезда он ведь подписал заявление четырех (Муралова, Раковского, Радека и Смилги)49.
Что случилось нового за эти два с половиной месяца, что заставило Пятакова пересмотреть свою прежнюю "установку"? В противоположность Зиновьеву и Каменеву он никаких новых "важнейших фактов партийной политики" не приводит в свое оправдание. Он выдвигает два момента. Первое: для него недопустим разрыв с ВКП. Второе: его "сомнения в том, что политика союза рабочих и крестьян превратится в политику игнорирования классовых различий в деревне (кулак -- середняк -- бедняк)", оказались ошибочными сомнениями.
Пятаков считает, что перед оппозиционером имеется три пути: 1) вне партии вести политическую борьбу; 2) вне партии прекратить вести политическую борьбу; 3) и вернуться в партию. Второй путь он справедливо отвергает, ибо "такой ответ есть уклонение от ответа и отказ от участия в политической борьбе рабочего класса". Пятаков избирает третий путь. Но от него требуют стать на сталинско-бухаринскую позицию, целиком принять бухаринское схоластическое рассуждение: термидор у нас или диктатура пролетариата. И вот Пятакову сразу стала непонятна оценка, которая неоднократно делалась оппозицией: да, у нас диктатура пролетариата, но она находится под сильным давлением враждебных классовых сил: наряду с революционными мероприятиями проводится и целый ряд мероприятий, идущих вразрез интересам пролетариата; наряду с сохранением мировой революционной роли СССР в политике нынешнего партруководства имеется многое, тормозящее победоносное развитие мировой революции (политика в Китае, в Англо-русском комитете, преследование левых в Коминтерне и т. п.); именно для защиты
диктатуры пролетариата, для ее сохранения необходимо активное воздействие оппозиции на партию. Пятаков уже успел забыть, как и он вместе с другими оппозиционерами доказывал, что именно в результате активности оппозиции задерживается сползание нынешнего партруководства с пролетарской позиции; что благодаря оппозиции имеют место короткие левые зигзаги в нашей политике; что левые зигзаги сменяются правым курсом, если не мобилизовать пролетариат на защиту его завоеваний, если не противопоставить дружный пролетарский отпор нажиму термидорианцев на власть и партию.