Бухарин. Я говорю, что все-таки нельзя сказать, что в прошлом году были такие речи. Владимир Ильич никогда не требовал, чтобы замалчивались факты. Факты нужно знать наперед, и каждый такой факт регулировать.
Ворошилов. Кем это отрицается, кого ты убеждаешь?
Бухарин. Я не знаю, кем это отрицается, но знаю, что сам я узнал об этом только вчера.
Ворошилов. А я от тебя знал это полтора месяца тому назад. Ты же меня информировал.
Бухарин. Я тебя информировал по части того, что узнал. Специально для этого дела потребовалось, чтобы я два дня в ГПУ просидел.
Ворошилов. Я об этом знал по долгу службы.
Косиор. За что вы его посадили в ГПУ? (Смех.)
Менжинский. За паникерство. (Смех.)
Бухарин. Так вот, если мы поставим перед собою вопрос относительно нашего теперешнего положения, можно ли оценивать наше теперешнее положение таким образом, что мы имеем перед собой два звонка, а третий на очереди...
Косиор. Третьего звонка у нас вообще не бывает.
Голос. Третий звонок отменен на железной дороге.
Бухарин. Мне кажется, что такая оценка неправильна, но можно ли было бы сказать, что у нас реальная угроза смычке между рабочим классом и крестьянством. Можно, и мы должны исходить из констатирования этого факта.
Молотов. При продолжении чрезвычайных мер.
Бухарин. При дальнейшем продолжении чрезвычайных мер, это верно. Т. е. угроза сейчас есть, и если бы мы продолжали сейчас чрезвычайные меры, то угроза росла бы. Поэтому мы чрезвычайные меры сейчас снимаем.
Голос. Иногда не снимаем. (Шум.)
Бухарин. Погодите, я вам отвечу на все.
Ворошилов. Ты часа на три зарядил, как видно, недаром перенесли твое слово.
Бухарин. Нужно исходить из того, что, когда мы в период прежнего времени применяли чрезвычайные меры, мы имели действительно процесс известного перерастания чрезвычайных мер в то, что можно назвать "тенденцией в сторону военного коммунизма". Этого отрицать нельзя. Мы только что во время программной дискуссии определили военный коммунизм как систему, которая ставит своей целью рациональное потребление при урезке индивидуалистического стимула мелкого производителя, при реквизициях, конфискациях и пр. Не стоит говорить, что такие элементы в нашей теперешней системе есть, что мы не могли бы развиваться при продолжении системы чрезвычайных мер. Это было бы системой военного коммунизма, но, во-первых, без войны, во-вторых, когда "земельный" аргумент для мужика исчез. Когда мы прибегали к военно-коммунистическим предприятиям в прошлом году, у нас было, до известной степени, равенство в нищете, т. е. кадровый состав наших работников точно так же сидел на пайке, а когда сейчас вводится карточная система, то бытовые, потребительские и всякие иные условия различны, т. к. те, которые вводят карточную систему, сами на пайке не сидят.
Голос. Можно посадить.
Бухарин. Я говорю сейчас о том, что есть. Эта история чревата очень крупными социальными опасностями, и это нужно иметь в виду. А результат какой? Подытоживая то, что у нас есть, мы говорим: чрезвычайные меры изжили себя. Их действие превращается в собственную противоположность. Но перед нами сейчас уже стоит вопрос насчет перспектив, и этот вопрос потруднее. И вот, первым предложением, которое выражено в известном письме Фрум-кина и которое подкреплено целым рядом других документов...
Рудзутак. Подкреплено, но не подтверждено.
Бухарин. Сталин читал один документ и мог бы прочитать целый ряд других, например письмо Яковенко, оно выражает собою целую большую систему взглядов. Это чревато большими опасностями с точки зрения расположения классовых сил в нашей стране. Оно чревато большими опасностями не потому, что существует целый ряд товарищей, дающих такие-то и такие-то формулировки, а потому, что сила инерции, хвост, который в этом направлении развивается, это не наши классовые резервы. Дать какой-нибудь малейший повод в стране, скажем, к отмене нашей избирательной инструкции -- это значит мобилизовать в еще большей степени кулацкую стихию против нас, мелкую буржуазию целого ряда городов, среднюю буржуазию, мелкобуржуазные прослойки и т. п. Резервы этих сил постоянно очень велики, и малейшее колебание по этому вопросу в рядах нашей партии имеет непропорционально огромное политическое значение. Стоит сделать намек насчет политических прав кулака и пр., как сейчас внутри партии могут вздыбиться огромные силы и абсолютно правильно сомкнутым строем бороться против этой опасности. Вопрос относительно возврата к XTV съезду -это не есть такой большой вопрос. Лозунг возврата к XIV съезду -- это вовсе не реабилитация или возрождение решений XIV съезда. Его политический смысл -- отмена решений XV съезда.
Голос. Правильно.
Бухарин. Поэтому, когда выдвигается этот лозунг, то, по сути дела, это есть лозунг "долой XV съезд и его решения". Я должен сказать, что, если бы мы увидели, что решения XV съезда неправильны, партия решила бы на пленуме ЦК предложить созвать съезд и пересмотреть эти решения.
Голос. Чрезвычайный съезд.
Бухарин. Но никакого фетишизма у нас абсолютно нет. Совершенно объективно мы говорим: решения XV съезда подлежат не пересмотру, а усиленному проведению в жизнь.
Должны ли мы сейчас положение, получившееся в результате хлебозаготовок, исправлять тем, чтобы идти на уступки в отношении кулака, снять лозунг усиленного наступления на кулачество? Абсолютно нет. Проблема в настоящее время заключается в том, чтобы нам снять ту угрозу размычки с середняком, которая у нас есть. Мы снимаем чрезвычайные меры, и ни в коем случае мы не отождествляем чрезвычайных мер с решением XV съезда. Это нужно, мне кажется, заколотить железными гвоздями во все головы членов нашей партии.
Решения XV съезда нашей партии дают генеральную установку на меры конъюнктурного характера, а чрезвычайные меры стоят особо, это реакция на конъюнктуру в узком смысле слова. Реакция на длительные причины -- это подъем нашего сельского хозяйства, это подъем индивидуального хозяйства, усиленный курс на индустриализацию и дальнейшее наступление на кулака.
В связи с этим я должен сказать, что Микоян правильно сделал, когда он, наряду с ударами против правой тенденции, ударил и про
тив другой стороны (я не считаю ее левой, против троцкистской тенденции). Эта опасность точно так же существует, об этой опасности точно так же ни в коем случае не стоит забывать.
Против такой теории, которая здесь развита, относительно пределов развития индивидуального хозяйства, нужно заявить, нужно возражать изо всех сил. Если вчера тов. Сталин говорил относительно того, что необходимо изо всех сил драться против такого предрассудка, что индивидуальное хозяйство у нас уже заперто, и экономически это аргументировал, то я должен сказать, что есть еще политическая сторона этого дела. Если мы скажем нашему крестьянину, что тебе, как индивидуальному производителю, при советских условиях каюк, ты дальше не можешь сделать ни шагу вперед, он скажет: "Спасибо за такие условия, покорно благодарю советскую власть". Мы можем таким образом отбить это самое среднее крестьянство, отогнать его, черт знает, на сколько километров от нас. Именно поэтому Владимир Ильич давал иногда чрезвычайно острые формулировки, предупреждающие на целый ряд лет, чтобы мы не наделали каких-нибудь глупостей по отношению к нашему среднему крестьянству (цитирует т. XVI, с. 160).
Здесь со всей силой ленинского убеждения дана такая формулировка, что кое у кого волосы могут дыбом стать.
Косиор. Смотря у кого.
Бухарин. У меня не могут, и у тебя также. (Смех.)
Голос. Тогда нам не опасно, пусть Микоян боится, у него вон сколько.
Бухарин. Когда мы подчеркиваем важность развития индивидуального хозяйства, мы должны иметь в виду, что мы это индивидуальное хозяйство [должны] зацеплять за личный стимул его развития, и тут ничего зазорного нет. Владимир Ильич ставит этот вопрос так (речь на съезде Политпросветов468, т. XVI, ч. 1). Это остается правильным и до сего времени. Но неправильно, когда эти методы зацепки за личный индивидуалистический стимул крестьянина понимаются таким образом, что они не имеют никакого отношения к переводу от индивидуального к общественному. Когда это считается так, тогда это на самом деле неправильно. Неправильно поэтому противопоставление задачи подъема индивидуального хозяйства и строительства коллективов. Нужно ставить проблему так, что коллективизация сама строится на подъеме индивидуального хозяйства. Наша политика по отношению к индивидуальному хозяйству заключается в том, что, с одной стороны, его надо поднимать и строить на нем, а, с другой стороны, не забывать об обобществлении этого крестьянского индивидуального хозяйства, коллективизировать не на упадке, а не росте производительных сил.