— Хватит ходить туда-сюда, Ян, — рявкнула Голубая колдунья, опуская на свои серебряные волосы сапфировую диадему. — Ты действуешь мне на нервы.
Ян остановился.
— Извини, крошка, — сказал он добродушно. — Но я столько ждал этого дня, и мне не терпится выйти. Ты же знаешь, как я не люблю ждать.
— Да, — загадочно улыбнулась она, — знаю. Надеюсь только, что ты не будешь разочарован. Пусть этот принц-выскочка и не имеет силы своего отца, но нам придется еще иметь дело с Морганом, — она поднялась на ноги. — Ох, уж этот Морган. Будь осторожен с ним, Ян. Я боюсь его и боюсь власти, которую он имеет над нашим юным принцем. Ты должен постараться сразить его в самом начале поединка — иначе он может тебя одолеть. Ходят слухи, что он еще и магией занимается, но я думаю, это несерьезно. Как бы там ни было, его необходимо уничтожить. Ты понимаешь это?
Ян вкрадчиво поклонился.
— Конечно, крошка, — сказал он нараспев и, подняв ее шелковый плащ, поднес ей. Про себя же подумал: «А после того как мы расправимся с Морганом и принцем, я с удовольствием расправлюсь с тобой».
Он закрепил у ее белоснежного горла холодную, украшенную драгоценными камнями застежку плаща и сказал:
— Лошади и эскорт ждут нас у входа, миледи.
— Благодарю, милорд Ян, — отозвалась она, бросив на него косой взгляд. — Что ж, пора выходить.
В ответ на ее выразительный жест Ян с поклоном и расшаркиванием открыл двери. И, в сопровождении четырех стражников в голубых мундирах, колдунья и Ян двинулись по мраморному коридору на встречу с принцем Келсоном.
Под монотонное бормотание архиепископа Келсон, стоя на коленях, заново переживал события последнего часа. Когда торжественная процессия достигла собора, архиепископ Грейсон и еще дюжина прелатов ввели его внутрь и представили подданным как их истинного монарха, после чего он принес перед ними и Всемогущим Господом свою королевскую присягу. Затем в знак божественности его права на власть он был помазан священным елеем и преклонил колени, дабы получить благословение архиепископа.
Архиепископ прочел свою молитву, Келсон встал, и несколько священников сняли с него драгоценную атласную мантию, которую он носил как принц Сорандора, дабы облечь его теперь символами нового сана. К каблукам его прицепили золотые рыцарские шпоры, и Морган, Королевский Поборник, вынес из алтаря Меч Державы, который Келсон поцеловал, затем меч вернули в алтарь; Дункан и еще несколько прелатов уже надевали на него блистающую красную королевскую мантию, когда тишину нарушил вдруг раздавшийся на улице перед собором топот подкованных сталью копыт. Потом за тяжелыми дверями собора послышался угрожающий звон обнажаемого металла.
Келсон, садясь в коронационное кресло, стоявшее спинкой к выходу, бросил на Моргана короткий вопросительный взгляд, тот кивнул и придвинулся ближе. И когда архиепископ вручил юноше королевский скипетр, двери собора с грохотом распахнулись и по нефу пронесся порыв ледяного ветра, заглушив на мгновение глуховатое бормотание священнослужителя.
Затем в нефе зазвучали чьи-то шаги, и замерший Келсон смотрел, как холодеет лицо Моргана и как рука его Поборника тянется к рукояти меча. Архиепископ тем временем поднял Огненный перстень, сверкающий золотом и рубинами.
Взмолившись про себя, чтобы Бог послал ему силы противостоять колдунье, Келсон вытянул руку. И когда холодный металлический ободок скользнул на указательный палец, он коротко, торжествующе улыбнулся, и двое друзей его с трудом удержались от такой же улыбки. Шаги, звучавшие уже в трансепте, внезапно замерли, и Келсон заметил, как побледнело лицо его матери.
Архиепископ же, стараясь не обращать внимания на незваных гостей, поднял украшенную драгоценными камнями и тончайшей резьбой корону Сорандора.
— Молим Тебя, Господи, благослови корону сию и слугу Твоего Келсона, на чью голову ныне возлагаешь Ты ее, как знак королевского величия. Да преисполнится он милостью Твоею всех добродетелей монарших. Возблагодарим же Царя Небесного, Господа нашего.
В полнейшей тишине, ибо все молчали в страхе, корона была возложена на голову нового короля, и вслед за тем о ступени алтаря лязгнула сталь, нарушив эту тишину.
Келсон поднялся, взглянул на латную рукавицу на нижней ступени — смысл ее был вполне очевиден — и, величественно повернувшись к тем, кто вызывал его на бой, не торопясь выступил вперед.