– Там я хочу умереть… - тихо произнесла девушка и медленно пошла вперед.
Майкла весьма удивило хорошее состояние замка; он даже подумал, что гоблины решили сделать в постройках склады, чтобы было где хранить награбленное. Целитель был уверен, что в замке полно отвратительных тварей, но, понаблюдав некоторое время, убедился, что гоблины отправились в поисках поживы в другое место.
В пустых залах царили зловоние и жуткий беспорядок. Оба путника зажали рты и, шатаясь, выбежали наружу. Мебель и двери были изрублены в щепы, занавеси сорваны, праздничные новогодние ленты и украшения осквернены и сожжены, церемониальные доспехи, наверное, достались королю гоблинов. Коридоры кишели паразитами, обнаглевшими от полной безнаказанности.
Никто из арендаторов или крестьян до сих пор не вернулся - одни попрятались в дальних лесах, а другим некуда было возвращаться. Все равно колодцы отравлены, амбары разграблены, сараи и дома превращены в развалины.
Майкл обвел взглядом окружающий их хаос и покачал головой:
– Миледи, поместье сэра Томаса в двух неделях пути. Позволь мне сопроводить тебя туда, мы пойдем ночами и…
Николь не слушала его, медленно снимая доспехи и складывая у почерневшей стены. Под доспехами у Николь оказался костюм брата для тренировок на мечах… Прихватив лоскут ткани, зацепившийся за ветку ближайшего дерева, Николь завязала рот и нос и вошла внутрь, принявшись за неблагодарную работу по расчистке. Через некоторое время она заметила, что Майкл помогает ей, стараясь брать на себя самую сложную работу. Девушка отбросила со лба мокрую прядь и непонимающе посмотрела на него.
– Не надо мне помогать, я сама со всем справлюсь. Сэр Томас будет рад тебя видеть.
– Николь, разве ты еще ничего не поняла? - оторопело проговорил Майкл. - Я уйду от тебя не раньше, чем смогу, например, научиться летать. Я хочу остаться потому, что люблю тебя.
Даже если бы он заговорил по-эльфийски, это не вывело бы ее из оцепенения. Никакие слова сейчас не могли бы дойти до сердца Николь.
– Я очень устала, - сказала девушка, - а спать не хочу… Ведь все безнадежно, правда? Но у нас будет место, где можно умереть…
Майкл приблизился и робко попытался обнять ее, на лице целителя отражалась целая гамма чувств.
– Надежда есть всегда…
Николь отстранилась и продолжила работу.
Они делали приготовления, чтобы пережить скорый День Разрушения. То есть этим занимался только Майкл - Николь после очистки замка большую часть времени сидела и разговаривала с пустотой в комнате брата, иногда смеясь или плача.
Она была податлива и безропотна. Если Майкл находил ей какое-нибудь дело, Николь выполняла задание покорно и без жалоб, а потом возвращалась к стулу в пустой комнате. Ела и пила она, если только ей клали еду в руки и специально поили.
Это все больше угнетало целителя, он спорил с Николь, кричал, уговаривал, один раз даже потряс за плечи, но девушка осталась безучастна - для нее он стал совершенно чужим человеком. А Майкл работал так много, что иногда просто не успевал проследить за Николь.
Целитель бродил по округе в поисках продовольствия, которое еще не сожрали гоблины. Майклу ничего не было известно о ловушках и силках, да и не смог бы он ловить маленьких зверьков - юноша не прикасался к мясу с тех пор, как принес клятву Богине, зато прекрасно знал ягоды и травы, дикие овощи и плоды, которыми и питался. Но странный горячий ветер, дувший в последнее время день и ночь, сушил землю, поэтому жрецу пришлось устроить запасы, которые теперь смогли бы прокормить обоих долгое время, если расходовать их экономно. Майкл настойчиво отгонял мысли о том, что, если с Николь что-то случится, он останется один…
Он молился Мишакаль, прося ее исцелить девушку, вылечить рану, что, не задев тело, избороздила душу. Он молился Паладайну, прося Бога Соламнийских Рыцарей принять под покровительство дочь, которая боролась со злом не меньше любого из сынов. И казалось, что Паладайн услышал, - их одиночество пока не тревожила ни одна живая душа. Майкл наблюдал за дорогой, намереваясь передать с каким-нибудь путником весть сэру Томасу и просить любой помощи. Правда, когда тринадцать дней превратились в девять, жрец уже не рассчитывал ни на что.
Но однажды в сумерках тишину нарушил грохот копыт по внутреннему двору.
– Мир этому замку! - раздалось зычное приветствие на соламнийском.
Новые звуки, казалось, пробудили Николь.
– Гость, - прошептала она, а Майкл поспешно кинулся к окну, чтобы посмотреть на прибывшего.
– Рыцарь, - сказал он. - И судя по доспехам, Рыцарь Розы.
– Мы должны оказать ему гостеприимство,- произнесла Николь.
Мера и Кодекс требовали накормить путника и, если надо, вылечить. Ведь он «драгоценный камень на подушке гостеприимства». Честь Николь заставляла разделить с рыцарем все, что она имела.
Вздрогнув, девушка поднялась со стула и озадаченно посмотрела на свою поношенную мужскую одежду:
– Я не готова принять гостя. Отец был бы недоволен, он всегда приучал меня строго придерживаться Меры. Надо надеть самое лучшее платье… Отец еще брал церемониальный меч… - Николь огляделась, словно ожидая, что все вышеперечисленное появится из воздуха.
Она увидела меч брата, стоящий в стойке для оружия, прицепила его к поясу и направилась встречать гостя - первое осмысленное действие за последние дни. Майкл последовал за девушкой, мысленно благодаря путника за своевременное появление. Гость явно приехал издалека - его черный конь был мокр от пота и покрыт слоем грязи.
Николь торжественно вышла во двор, и если странный рыцарь и был поражен ветхим видом ее одежды, то ничем не выдал себя - в эти дни обедневшие члены рыцарства не были редкостью. Он выхватил меч и поднес его к шлему лезвием вверх в знак мира и произнес: