Никодимус вежливо улыбнулся.
Понятно. Старина Ник, пожалуй, пролил больше крови, чем все мы, вместе взятые, за исключением Дейрдре.
– Что именно из себя представляют эти врата?
– Если бы я это знал, не нанимал бы таких зануд, – ответил Никодимус. – Каждый из вас займется своими вратами, остальная команда будет по возможности помогать. Если все пройдет удачно, мы попадем в хранилище. Оно довольно большое. У вас будет несколько минут, чтобы взять то, что вы захотите. После этого я ухожу. Любой, кто не уложится по времени, может пенять на себя.
Я поднял руку и снова спросил:
– А за чем охотитесь вы?
– Прошу прощения? – спросил Никодимус.
– Да, вы, – повторил я. – Хранилище номер семь уж больно конкретный адрес. И вам не нужны деньги. Поэтому я хочу спросить: что вам понадобилось именно в этом месте?
– А вот это вас не касается, – сказал Никодимус.
– Нет уж, извините, – не согласился я. – Мы все подставляем под удар задницу, и если что-то пойдет не так, разгневанный бог окажется у нас на хвосте. Я хочу знать, что там такого ценного – ценнее, чем двадцать миллионов. Потом, опять же, запросто все может пойти не так. Вдруг вы по пути откинете копыта, и я захочу прибрать эту штуковину себе.
Вязальщик что-то согласно пробормотал, Кэррин и Вальмон закивали. Даже Эшер выглядела заинтересованной. Грей задумчиво поджал губы.
– К тому моменту, как я откину копыта, всем вам придет конец, – ответил Никодимус спокойно.
– Ну, сделайте милость, – не унимался я. – А то это дело уже начинает пованивать гнильцой. Умные люди давно ушли бы после того, что было сегодня.
За столом поднялась новая волна шепота, а Вальмон спросила:
– И что было сегодня?
Я рассказал ей о Тессе, ее вурдалаках, Дейрдре и Харви. Губы Вальмон сложились в ниточку. Она лучше многих знала, что остается от смертного после встречи с динарианцем, а два из трех подозреваемых были рыцарями монеты.
– Это не касается нашей задачи, – ответил Никодимус.
– Черта с два не касается, – сказал я. – Как другие, не знаю, но последнее, что меня интересует, – это ваша полоумная бывшая, из мести лезущая в наши дела.
– Не в этом дело, – возразил Никодимус.
– Тогда в чем же? – спросил я. – Я всю жизнь имею дело с Белым Советом и привык, что ко мне относятся как к шампиньону…
– Это как? – удивилась Эшер.
– Держат в темноте и кормят дерьмом, – объяснил Вязальщик.
– А-а.
– …Но это переходит все границы, даже по моим меркам. Вы просите нас поверить в план проникновения в это неприступное место. Поверить, что наша доля будет ждать рядом с чем-то, что нужно вам. Поверить в то, что Тесса не объявила нам всем джихад, но не объясняете, ради чего. – Я обошел взглядом стол с моим подельниками. – Доверие – это улица с двусторонним движением, Никодимус. Пора открыть карты.
– Или что?
– Или мы плюнем на ваши пустые обещания, не подтвержденные ни одним доказательством, – сказал я.
– Дрезден, ваша спутница с вами заодно, это само собой. – Никодимус сощурился.
Кэррин нахмурилась.
Никодимус не обратил на нее внимания:
– А как остальные?
– Он говорит дело, – тихо ответила Вальмон.
Эшер сложила руки и нахмурилась.
– Двадцать. Миллионов. Бабок. Подумай, девочка. – Вязальщик вздохнул.
– Мы не сможем их потратить, если подставим голову под топор, – ответила Эшер твердо.
Никодимус кивнул:
– Грей?
Грей пробежал кончиками пальцев по губам и сказал:
– Меня беспокоит личностный аспект этого предприятия. Работа такого рода требует большого профессионализма. Сплоченной команды.
Вязальщик согласно хмыкнул.
– Я никогда не бросаю работу, если дал на нее согласие. Вы знаете мои правила, Никодимус, – продолжил Грей. – Но я пойму, если так поступит другой профессионал, у которого нет таких жестких правил, как у меня.
Никодимус с секунду задумчиво разглядывал Грея:
– И что вы скажете, как профессионал?
– Чародей говорит дело, – ответил Грей. – Он, конечно, упрямый как осел, но ума у него не занимать. На вашем месте я бы инвестировал некоторую долю доверия, чтобы уравновесить ваши требования.
Какое-то время Никодимус размышлял над его словами, затем кивнул:
– Согласен, нельзя просто взять и нанять эксперта, а потом проигнорировать его мнение, – произнес он наконец и повернулся к остальным. – В хранилище номер семь, кроме золота и других драгоценностей, есть несколько предметов, представляющих объекты особого религиозного поклонения. Я собираюсь взять там чашу.
– Что? – удивился Вязальщик.
– Чашу, – повторил Никодимус.
– И все это из-за какой-то чашки? – не поверил Вязальщик.