Я сделал пару гребков и спросил:
– Э-э, и как мы теперь вернемся на катер?
Вместо ответа рядом плюхнулся еще один линь. В свете химических огней появилась Мёрфи.
– Господи, ребята, нельзя ли потише? – негромко, но очень сердито осведомилась она. – Если на пристани засел снайпер с прицелом ночного видения, вас расстреляют, как в тире.
Она нашла меня взглядом, слегка расслабилась и фыркнула:
– Ну? Только не думайте, что я буду вас всех вытаскивать.
Совершенно измотанный, я начал подтягиваться к катеру, время от времени проверяя, все ли следуют за мной. Это потребовало чертовски больших усилий, но в конце концов я подтащил свою окровавленную задницу к «Жучку-плавунцу», уперся ногами в обшивку и стал взбираться на борт, словно Бэтмен в исполнении старины Адама Уэста[1], разве что не так ловко и с меньшим апломбом.
Наконец я перевалился через рейлинг и целую минуту пролежал на палубе без сил.
– Ты в норме? – тихо спросила Мёрфи, пока остальные проделывали тот же путь.
– Знаешь, что я тебе скажу, Мёрф? – выдохнул я. – У меня дурное предчувствие по этому поводу.
– За себя говори, – возразила Мёрфи. – Я только что отдала валькирии последнюю гранату и приказала взорвать кракена, так что развлекаюсь на всю катушку!
Что ж…
С учетом обстоятельств добавить было нечего.
Мёрфи и Молли только что спасли нашу всеобщую шкуру.
Я на мгновение закрыл глаза.
Еще неизвестно, как пойдут дела в Чикаго, а я уже вымотался и весь в крови.
Похоже, ночь будет долгой.
Глава 3
В сопровождении Молли и ее эскадры акул я подвел «Жучка-плавунца» к пристани, пришвартовался, а когда привязывал последний линь, услышал хруст и увидел, как леденеет край причала. По самолично созданной ледяной лестнице Молли вышла из озера. Ее мокрые волосы вмиг заиндевели, а отстраненный взгляд был устремлен куда-то вдаль, в сторону города.
Я опустил сходню, кое-как подхромал к Зимней Леди и тихо спросил:
– Что видно?
– Призраки. Их там сотни, – ответила Молли. – Наверное, гонцы.
– Дело рук Марты Либерти, – сказал я. – Она поддерживает тесную связь с лоа[2]. Видать, поручила им высматривать фоморов.
– Это еще не все, – прошептала Молли. – Там ангелы смерти…
Долгое мгновение она в настороженной тишине рассматривала город. Глаза ее казались безжизненными. Затем Молли вздрогнула.
– Что такое?
– Нам пора, – ответила она. – Надо вернуться в замок.
Я внимательно изучал ее отрешенное лицо.
На палубе «Жучка-плавунца» появилась Лара Рейт. После битвы от ее сменной одежды почти ничего не осталось, поэтому пришлось взять в каюте кое-что из запасных вещей Томаса: облегающие брюки, по виду кожаные, и безразмерную белую рубашку в стиле поэтов-байронистов, поскольку наш брат не брезговал классическими стереотипами. Бледную кожу рук – там, где она оставалась на виду, – покрывали неприятные темные синяки и круглые, по большей части затянувшиеся раны, причиненные громадным кальмаром.
– Не вздумай острить про хентай[3], Дрезден, – предупредила Лара, перехватив мой взгляд, и кивнула Зимней Леди. – Спасибо за помощь.
– Я помогла не больше, чем обязана в рамках положения договора о взаимовыручке, – ответила Молли довольно-таки морозным тоном.
Какое-то время Лара изучала ее, а затем склонила голову к плечу:
– Ах да. Конечно.
По лицу Молли промелькнула тень холодного гнева. Раз – и нет ее.
Я поглядывал то на вампиршу, то на Зимнюю Леди.
Терпеть не могу оставаться в неведении.
– Необходимо согласовать действия с остальными участниками договора, – сказала Лара, обращаясь к Молли. – Чем быстрее, тем лучше.
– Я склоняюсь к тому же мнению.
– Угу, – сказал я. – Согласовывайте. А мне сперва надо кое-что сделать.
– Насколько я понимаю, – оторопела Лара, – сегодня ночью тебе, Дрезден, отведена немаловажная роль. И ты устроил так, чтобы я была заинтересована в твоем выживании. С учетом вышесказанного я не потерплю, чтобы ты в одиночестве разгуливал по городским улицам.
Тут я понял, что намечаются осложнения. Лара уже воспользовалась двумя услугами, которые задолжал ей Зимний двор. Но, как видно, еще одну она могла востребовать с самой Мэб, а если так, я вряд ли смогу ей отказать.
Не люблю, когда меня принуждают к благоразумию. Откровенная дерзость нравится мне куда сильнее, чем доводы, взывающие к рассудку.
– Эй, – сказал я, – ты это слышишь?
Лара прислушалась:
– Что конкретно?
– Вот-вот, – подтвердил я. – Совершенно ничего. Сейчас едва за полночь, и время еще есть.
3