Я проигнорировал её, и сфокусировался на Элэйн. Взрыв камня поведал мне, что она высвободилась из моей каменной ловушки, но сразу же исчезла. Она укрылась под знаменитой невидимостью Прэйсиана, и за несколько месяцев до этого я, возможно, не смог бы предугадать её движения, но теперь, узнав Уолтэра, я знал о её способности гораздо больше. Если она была невидимой для глаз, то не могла видеть, а если была невидимой для магического взора, то не могла ощущать ничего магически — и если она была невидима и для того, и для другого, то была по сути слепа.
Однако глухой она не была.
— Спасибо, Элэйн! — крикнул я в воздух. — Теперь я могу закончить то, что я начал с Королём.
Подняв свой посох, я послал в воздух массивный разряд силы.
Элэйн мгновенно появилась, сбросив невидимость, и выставив щит перед беззащитным королём. Однако моя атака была направлена не на Короля — я целился в ту область, где исчезла Элэйн. Зная, что она была слепа, я решил, что она не уйдёт далеко, поэтому я сделал свою атаку широкой и расфокусированный, и её дробящая сила отправила незащищённое тело Элэйн в полёт над полом. Она врезалась в стену со звонким хрустом, и бессознательно сползла на пол. Я беспокоился, что несмотря на свои усилия, я всё равно её убил.
Выпрямившись, я пошёл к Королю:
— Я уже был разгневан, но каждый раз, когда я думаю, что ниже ты уже не опустишься, ты находишь новые способы меня удивить, — сказал я, приближаясь к нему. — Использовать детей, чтобы они сражались в твоих битвах — это настолько низко, насколько вообще может пасть человек, — сказал я. Взяв свой посох наперевес, как копьё, я сжал его в середине, и провёл ладонью от окованного железом конца дальше, в воздух. — Тайлен ингак ни'лье́т, — сказал я, и на конце посоха появился трёхфутовое остриё чистой, мерцающей силы.
Эдвард дёрнулся назад, когда я ударил посохом в его сторону, и в страхе воскликнул:
— Сэлиор, защити меня! — вскинул он руки, будто защищаясь от удара, но я знал, что наконечник рассечёт его плоть и кости, пока полностью не разрубит его прогнившее сердце. Победа, хоть и горькая, была моей.
Я никак не мог предугадать, насколько сильно я ошибался.
Человек в плаще стянул с себя капюшон, и золотые локоны его волос свободно рассыпались, когда воздух наполнило светящееся сияние. До этого я чувствовал вселяющий страх намёк на неизвестное присутствие — теперь же я обнаружил, что меня захлёстывает одна только ослепляющая сила незнакомца. Ею пропитался сам воздух, и как я ни пытался, я не смог завершить свой удар, настолько тяжёлым было его сокрушительное присутствие.
Мои колени подогнулись, и я упал на пол, преклонив колена против своей воли. Черты лица незнакомца были настолько светлыми, что я вынужден был склонить голову и закрыть рукой глаза, защищаясь от света, и я понял, вне всякого сомнения, что находился в физическим присутствии одного из сияющих богов. Ощущения отличались от предыдущих моих встреч с богами. В прошлом они были направляемыми, ограниченными своими человеческими сосудами. Теперь же я стоял перед самим Сэлиором, и его силе не было предела.
Голос столь прекрасный, что моё сердце облилось слезами, произнёс:
— Лишь теперь ты понимаешь безрассудность своих взглядов, Мордэкай.
Я силился очистить свой разум. Я всё ещё крепко держал вокруг себя щит, но сила Сэлиора будто протекала сквозь него подобно заразе, просачиваясь внутрь вопреки моим самым напряжённым усилиям. Заскрипев зубами, я сократил свой щит, и вложил всё, что у меня было, в защиту своего разума. «Пусть ты возьмёшь моё тело, ублюдок, но меня тебе не заполучить!»
Сэлиор засмеялся:
— Смотри, Эдвард! Оно думает, что может противиться мне! Ты — насекомое, смертный, твоя смерть ничего не значит для меня, но я всё равно буду смаковать твоё отчаяние.
Очистив свой разум, я обнаружил, что снова могу встать, хотя ощущение всё ещё было таким, будто у меня на плечах стоял гигант. Встав, я в отчаянии посмотрел на Эдварда:
— Что ты наделал?
Однако Король затерялся в приступе божественного экстаза. Он стоял на коленях, подняв голову, и на его лице было выражение яростной эйфории. В нескольких футах за ним Сайхан всё ещё стоял, но выражение его лица пугало меня ещё больше… по его щекам текли слёзы, а в его глазах стояла такая глубокая печаль, что я задумался, был ли он тем же самым человеком, которого я знал.
Рядом со мной Роуз всё ещё стояла на коленях, и её лицо было вытянуто от боли. Мой взгляд на миг встретился с её собственным, и я ощутил её ужас и отчаяние. То, с чем мы столкнулись сейчас, было за гранью человеческого понимания.