— Его предсмертный вздох стоит больше, чем ты целиком! — с вызовом закричала Пенни, подтянув меня к себе, укрывая под собой. Её слёзы упали мне на лицо, и я попытался заговорить, но мой рот всё ещё отказывался сотрудничать.
Наконец боль исчезла, вместе с моим виденьем окружающего мира. Я ничего не видел и не чувствовал. Я расслабился в мирном блаженстве, и глубоко внизу я услышал равномерное биение земли. И ближе, но всё же тише, я услышал идеальный голос:
— Я вырву твоего проклятого ребёнка из твоего чрева, и раздавлю у тебя на глазах.
— Нет, — просто сказал я, и начал садиться. Давление на мой разум никуда не делось, но оно больше не выходило за пределы моей способности его остановить. Что-то изменилось внутри, и появилась новая сила, черпаемая в основном из пульсирующего сердца мира. Оглядевшись своими новыми глазами, я осмотрел помещение с ясностью, которая происходила из спокойного центра. Я нашёл своё равновесие, и, в тот безвременный миг, я увидел всё.
Дориан и Элэйн по-прежнему были без сознания, их тела лежали у одной из стен помещения. Роуз лежала у трона, лицом вниз, под ней всё ещё растекалась во все стороны кровь. Эдвард теперь стоял над ней, держа в руке окровавленный кинжал, с улыбкой на лице. Его седые волосы исчезли, он выглядел моложе, чем я его помнил. И наконец я заметил Сайхана, присевшего у дверного проёма, всё ещё сжимавшего меч, хотя он, похоже, был бессилен сдвинуться с места.
И, важнее всего, сияющий бог протягивал руку вниз, хотя его движение казалось ужасно медленным. Лицо Пенелопы всё ещё было надо мной, обрамлённое выбившимися прядями её мягких карих волос, сиявших золотом из-за шедшего у неё из-за спины света Сэлиора. Её глаза смотрели в мои глаза, и в тот миг что-то проскочило между нами, какая-то невыразимая связь. Извинения и сожаления были забыты и потеряли смысл, ибо наши сердца вновь нашли друг друга.
Рука Сэлиора была над её головой, и его пальцы начали сжиматься, чтобы схватить её за волосы, когда вселенная наконец снова резко пришла в движение. Не задумываясь, я глубоко зачерпнул находившуюся подо мной силу, протягивая руку вверх, чтобы встретить жадную руку бога своей собственной: «На'Пиррэн Ингак май Латос» — это было заклинание, которое я создал, чтобы сделать свои руки прочнее и сильнее, когда работал в кузнице с раскалённым металлом.
Наши руки сомкнулись, и на миг я ощутил необъятность невольной силы Сэлиора, но мне было плевать. Я сжал руку в кулак, и кости сияющего бога сломались, треснув в моих пальцах подобно сухим веточкам. Уставившись в сияющие голубые глаза бога, я сказал:
— Ты никогда её не коснёшься.
Сэлиор закричал, и отступил, когда я выпустил его руку, но за несколько секунд он вернул себе самообладание:
— Игры окончены, волшебник, — и, сказав это, он поднял свою кисть, изогнув её, будто демонстрируя мне, что она уже исцелилась.
Подняв свой посох, я создал вокруг нас двоих новый щит. Используя свою новообретённую силу, я напитал щит такой мощью, что по краям зашипели и забрызгали синие искры. Мои инстинкты кричали мне, что надо найти какой-то способ убрать отсюда Пенни и нашего нерождённого ребёнка, но я знал, что от стоявшего перед нами чудовищного божества было не скрыться.
Светящиеся щупальца силы начали проверять границы моего нового щита, но я проигнорировал их, и оглянулся, прямо в тёмно-карие глаза Пенни. Под ними были тёмные круги, и её тело ещё больше распухло от её беременности, но глядя на неё, я видел лишь девушку, которая бегала со мной по открытым полям в летнюю пору нашего детства. Слова «любовь» было просто недостаточно, чтобы описать, что она для меня значила. Глядя в эти глаза, я увидел своё будущее, и доказательством тому был её растущий живот. Я ничего так не хотел, как обнять её, и забыть окружавший нас кошмар. Я раскрыл рот, и произнёс:
— Ну и мудачка же ты.
Её лицо дрогнуло:
— Чего?
— Это что, было самое лучшее послание, которое ты могла мне оставить? Я думал, что ты мертва! — гневно сказал я.
По её лицу пробежало не верящее выражение:
— Я не могла сказать больше! Я не знала, что может повлиять на твою судьбу.
— В жопу судьбу! Судьба — это проклятая богами шлюха! Она меняла свои решения чаще, чем та ветреная сука, Госпожа Удача! В следующий раз скажи мне правду, и к чёрту последствия! — заорал я.
Лицо Пенни скривилось в выражении, соединявшем в себе иронию, веселье и волнение:
— Следующего раза может и не быть, дальше этого момента моё видение ничего мне не показало — теперь всё зависит от тебя.
Теперь пришёл мой черёд дивиться. Всё это страдание, весь этот страх, через которые я прошёл — и это было пределом её видения?