Нет нужды говорить, что разговор принял для меня завораживающий оборот. Я читал о таких вещах, как «испускание» и «ёмкость», которые использовались для того, чтобы характеризовать различия между направляющими, стоиками и пророками… но то, о чём говорила Мойра, было особо специфично для моей ситуации.
— Как вы измеряли чувствительность? — напрямую спросил я.
— Наиболее распространённый тест заключался в том, чтобы посмотреть, насколько далеко маг был способен ощущать определённый предмет или определённого человека. Если больше пяти сотен ярдов, то считался «очень чувствительным». Индивидуумы, которые обладали такой дальностью, помещались под тщательный надзор, чтобы не позволить им повредить себе, пока они не научились контролировать свои способности. Те, кого определяли как чрезвычайно чувствительного, находились под наблюдением всю жизнь… ради их собственной безопасности.
— Правда ради их собственной безопасности — или для безопасности остальных? — подчёркнуто спросил я. Это было для меня немного больным местом — когда тебе не доверяли, основываясь исключительно на твоих магических способностях.
— Для их собственной безопасности… большинство архимагов, зашедших слишком далеко, не представляли ни для кого опасности, они просто теряли себя.
— Каково это?
Стихийное существо уставилось на меня своим пронзительным взглядом:
— Я была создана до того, как женщина, чьё имя я ношу, полностью соединилась с землёй, поэтому я не знаю — но у меня есть её воспоминания о почти случившихся «промахах», бывших в её жизни до того дня. Стать чем-то вроде земли или ветра — слишком далеко от человеческого существования, чтобы это можно было осмыслить. Всё, что ты знаешь, всё, что ты есть — всё это будет стёрто, заменено обширной, ни о чём не заботящейся реальностью. Никакой «памяти» об этом не останется — сама память перестаёт иметь смысл, когда речь идёт о чём-то вроде «земли» или «ветра».
— Судя по описанию, эта способность практически бесполезна, — прокомментировал я.
— Это потому, что мы обсудили лишь опасности. Есть много преимуществ, которые ты пока не обнаружил, — проинформировала она меня.
— И каковы же они?
— Прежде, чем мы зайдём так далеко… тебе нужно будет поделиться со мной информацией. Насколько далеко ты можешь ощущать определённого человека? — спросила она, и я почувствовал, как она сфокусировала на мене свои прекрасные, подобные самоцветам глаза, сверля меня взглядом мои собственные. Ответ на этот вопрос её, похоже, особо интересовал.
— А насколько далеко чувствовать человека могла ты? — парировал я.
— Почти на тысячу ярдов, — мгновенно ответила она. — Не уходи от ответа. Мне нужно знать, чтобы оценить, чему ты способен научиться.
— Ладно, — ответил я. — Я могу ощущать конкретного человека на расстоянии в чуть больше полумили, наверное — боле восьми или девяти сотен ярдов, — солгал я. На самом деле я мог ощущать кого-то на вдвое большем расстоянии, теперь, когда узы были разорваны. Я не был уверен, что это могло означать касательно моих способностей, но я не собирался разбрасываться информацией, не будучи уверенным, какие мотивы были у интересующегося мною человека.
— Я так и думала. Даже в мои дни это было исключительным, особенно для кого-то из Иллэниэлов, — заметила она.
Это пахло оскорблением.
— А это ещё что значит? — потребовал я.
Она засмеялась:
— Несмотря на то, что они имели историческую честь быть первым «великим» родом волшебников, Иллэниэлы не производили на свет много архимагов. Род Иллэниэл славился могущественными волшебниками, но немногие из них были исключительными с точки зрения чувствительности.
Наш разговор начал наполнять меня фрустрированной энергией. Чтобы частично избавиться от неё, я встал, и начал прохаживаться, надеясь расслабить своё тело. Я с облегчением наконец-то получил какие-то ответы, но я не был уверен, что мне нравилось, к чему они меня подводили. Наконец я снова заговорил:
— Я всё ещё не совсем понимаю, почему «чувствительность» важна для архимагов.
Она пошла рядом со мной, отвечая:
— Она не важна, Мордэкай. Она — это всё. Архимаг слушает, а слушая — понимает. Через понимание он становится. «Уши», которыми ты слушаешь — побочный продукт твоего дара волшебника. То же самое чувство, которое позволяет тебе воспринимать магию, также позволяет тебе слушать сам мир… становиться самим миром. Так яснее?