— Я вернусь через несколько дней, для встречи с королём, — снова повторил я. — Когда пойдёшь доставить записку от Роуз Лорду Хайтауэру, не позволяй ему увидеть твоё лицо. Просто оставь её у привратника. Я бы предпочёл, чтобы никто не знал, насколько легко мы можем попадать в город и выбираться из него, пока я не нанесу визит королю.
— Я сомневаюсь, что он уже забыл о твоём визите на его склады, — сардонически сказал Марк.
— Это точно, но он, возможно, не осознаёт, что у меня всё ещё есть и другие способы проникновения сюда, помимо круга, который был на складе у Джеймса Ланкастера, — сказал я.
— И то верно, — ответил Марк. — Буду иметь это ввиду. Не бойся, никто по меньшей мере несколько недель не узнает, что я вернулся в город.
После этого я попрощался, и вернулся в Замок Камерон. Пенелопа ждала меня, когда я вернулся в наши покои. Как только я вошёл, она подняла взгляд — она расчёсывала волосы, готовясь ко сну.
— Уже вернулся? — спросила она.
Я бы счёл это очевидным, но решил не умничать:
— Ничто не могло бы удержать меня вдали от тебя, моя дорогая! — сказал я, как подобает рыцарю.
— Это ты сейчас говоришь. Подожди, пока я растолстею… живот уже выпирает, — объявила она со смесью гордости и беспокойства.
— Правда? — со здоровым интересом спросил я.
— Смотри, — сказала она, вставая, и разглаживая свою ночнушку. Она встала боком перед ростовым зеркалом, которое нам подарила Дженевив Ланкастер. И действительно — её живот явно начал выпирать. Были и другие, более интересные перемены.
Я встал позади неё, и положил ладонь ей на живот, ощупывая скромное вздутие у неё на пояснице.
— И совсем он не вырос, — объявил я, поднимая вторую руку, чтобы знакомым жестом обнять ей грудь.
— Я уже отчаялась, что ты когда-нибудь повзрослеешь, — с улыбкой сказала она, а затем запрокинула голову, чтобы впиться в меня весьма отвлекающим поцелуем.
Некоторое время спустя она ткнула меня — я почти заснул в кровати:
— Ты думаешь, наш ребёнок будет счастлив? — спросила она с ноткой неуверенности.
Я попытался сосредоточить свои мысли. Никогда не был уверен, почему она всегда хотела поговорить «после», но я научился с этим мириться. Лично я начинал подозревать, что причина заключалась в том, что она знала — в это время я с наименьшей вероятностью буду уклоняться, и с наибольшей — отвечать честно.
— Надеюсь на это, — ответил я, — но будущее никогда не предопределено. И тебе следует говорить «наш сын», — добавил я.
— Ты правда уверен в этом? Я была не более чем на первом месяце, когда ты меня исцелил, — сказала она.
— Неужели в это так трудно поверить? Я же никогда не сомневался в твоих видениях, — сказал я ей.
Она фыркнула:
— Это потому, что они всегда правдивы, а у тебя этого дара нет… как ты можешь быть уверен?
— Я уверен, — ответил я. — Ты просто нервничаешь, потому что у тебя не было никаких видений, которые бы подтвердили мои слова.
— Это неправда! — воскликнула она, уверенная в своей правоте. — Я просто нервничаю. Если я украшу детскую для мальчика, а родится девочка, то у тебя будут неприятности, — сказала она, ткнув меня в рёбра.
Я слегка посмеялся:
— Уж этим я готов рискнуть.
Следующий день был тихим, и я провёл большую часть утра, работая над бронёй. За прошедший месяц я стал намного увереннее управляться с металлом, и работа руками всегда приводила меня в умиротворённое состояние. В те дни она также давала мне чувство связанности с моим отцом. Однако я чувствовал себя немного жуликом — если бы он мог меня видеть, что бы он подумал? Используя заклинания, я был способен работать с металлом так, как он и вообразить не мог. Большая часть навыков, которые он приобрёл за свою посвящённую ремеслу жизнь, заключались в поиске способов избежать ограничений и сложностей работы с железом. Я был способен полностью обойти многие из этих ограничений, используя лишь свою волю и несколько тщательно подобранных слов.
«Он бы подтрунивал надо мной из-за этого», — подумал я про себя. В душе я знал, что это было правдой… он бы пошутил надо мной, а потом сказал бы использовать тот инструмент, который оказался под рукой. Видение конечного изделия было самым важным, и если оно было плохо задумано, то не имело значения, сколько преимуществ у меня было… конечный результат всё равно будет дрянью.
Если уж на то пошло, то изучение мною традиционного кузнечного дела дало мне такое понимание железа, которое не дала бы мне никакая магия. Теперь это понимание стало для меня ещё ценнее, когда у меня появились возможность и ресурсы для более эффективного использования этого знания.