— Ха! — радостно сказал Питэр. — Тут проблем нет.
— Неужели? — сказал я, прикидываясь удивлённым, ибо менее трети простолюдинов умели читать.
— Меня папа научил, и я даже какое-то время работал клерком, — гордо сказал он.
Я широко улыбнулся, и хлопнул себя по ноге:
— Тогда вам повезло! — радостно сказал я. — Один дворянин ищет посыльного и младшего писаря себе на работу, и вроде бы предлагает хорошую оплату.
Младшая сестра слушала за дверью, но эти новости были слишком хорошими, чтобы она могла удержаться. Она высунула голову из-за косяка:
— Это будет идеально, Питэр! Подумай, что мы могл…
— Ли́лли! — рявкнул он. — Возвращайся внутрь, и прекрати подслушивать! — упрекнул он её. Лицо девушки дёрнулось в ответ на его тон, и она нырнула внутрь, захлопнув дверь. Он повернулся обратно ко мне, прежде чем снова заговорить:
— О каком дворянине идёт речь?
— О новом Защитнике Северного Предела, — громко ответил я, — Графе ди'Камероне — но не просите меня назвать его имя, никак не могу запомнить, — сказал я ему с некоторым энтузиазмом, но внимательно следил, чтобы увидеть его реакцию. Старался я зря — своего презрения он совсем не скрывал.
Питэр с отвращением сплюнул на землю:
— Ба! Я скорее готов всю оставшуюся жизнь месить навоз лопатой, чем пойти работать на этого кровожадного шлюхиного сына! — объявил он.
Я одарил его шокированным взглядом:
— Ну, я не думал, что вас это оскорбит… — протянул я. Я надеялся, что ему захочется более подробно объяснить свои мотивы.
Питэр открыл было рот, а потом снова закрыл его, тщательно обдумывая. Наконец он ответил:
— Простите, вы на самом деле не виноваты. Не буду вам мешать в поисках вашего друга, — развернулся он, и направился обратно внутрь, но он явно был расстроен.
— Позвольте мне рассказать вам подробнее, на случай если вы передум… — начал я, но дверь закрылась прежде, чем я закончил. На миг я тупо уставился на неё. Я надеялся узнать больше. «А, к чёрту», — подумал я. Я снова постучал в дверь.
Её открыла Лилли, и на этот раз она не потрудилась прятаться за дверью:
— Простите. Питэра эта работа не интересует.
— Вот, позвольте мне хотя бы дать вам адрес, на случай если он передумает. У них может и для вас найтись работа, — предложил я.
Выражение её лица стало твёрже:
— Никто из нас никогда, ни за что не будет работать на этого ублюдка, — ровным голосом сказала она, и в нём прозвучала сталь.
Мой обман подошёл к концу, и не было особой надежды, что я смогу ещё что-то из них вытянуть, поэтому я осмелился задать прямой вопрос:
— Но почему нет?
Тут выражение её лица изменилось — это была не пылающая ярость, которую я видел, когда она взглянула на меня первый раз… это было выражение отчаяния, смешанного с презрением, более холодный гнев, которым можно было поделиться с незнакомцем.
— Он убил нашего дела, — холодно сказала она, а затем захлопнула дверь. У меня не было никаких сомнений в том, что теперь разговор был окончен.
Долгий миг я стоял неподвижно, прежде чем повернул прочь. По мне прокатился озноб, оставив меня онемелым, когда я пошёл в сторону дома. «Он убил нашего деда», — снова и снова говорила она у меня в голове. Я не был уверен, кем был её дед, но во мне зародилось чувство глубокой вины. Я многих людей убил, но лишь немногих из них я знал по именам.
Я шагал, не обращая внимания на направление, бесцельно бродя, пока мои мысли бегали кругами. «Он убил нашего деда». Я задумался, сколько семей проклинали меня и в Гододдине тоже — тамошних мужчин я убил гораздо больше. Предполагая, что там выжили хоть какие-то семьи, чтобы меня ненавидеть, учитывая утверждения Мал'гороса о том, что он принесёт в жертву семьи любых убитых мною солдат.
Воспоминания прошлого года гонялись друг за другом у меня в сознании, воспоминания об умерших людях. «Это — резиденция Такеров», — сказала она. «Такер!» — внутренне закричал я, вспомнив. «Джонатан Такер!»
Когда я в прошлом году явился «освободить» товары с королевского склада, я использовал свою силу, чтобы уничтожить стальные ворота, и по невнимательности убил старого охранника. Тяжёлый металл створок ворот отбросило назад с невероятной силой, полностью отрубив ему голову. Метка, пришитая к его рубахе, гласила: «Джонатан Такер». Неужели я только что встретил девушку, которая эту метку вышила? У меня в голове, терзая меня, образовался непрошеный образ тринадцатилетней девочки, усердно работавшей над латанием дедушкиной рубахи.