— Невелика потеря. В конце концов, его жизнь принадлежала Богу. Бог его и забрал.
Алексос обернулся, в два шага пересек комнату и заглянул прямо Аргелину в глаза.
— Я и есть Бог, господин генерал.
На мгновение его голос показался невообразимо древним. В нем прозвучали отзвуки всех эпох, прокатившихся над землей. Потом голос снова стал мальчишеским, дерзким.
— А Орфет был моим другом. Я его любил.
Аргелин встал.
— У тебя осталось еще двое друзей. — Его темные глаза уставились на Мирани. — На данный момент. Получше присматривай за ними, Мышиный Бог.
В дверях он остановился и покосился на Сетиса. Но вышел, не сказав больше ни слова. Мирани облегченно вздохнула.
— Ему нравилось издеваться. Вы сами видели.
— Я тоже видел, — послышался голос с балкона.
Там, пригнувшись под полотняным навесом, стоял высокий мужчина. Мирани ахнула; Сетис схватил Алексоса, оттащил подальше.
— Печально сознавать, — заметил Шакал, входя, — что грабителя могил боятся больше, чем тирана.
— Как ты сюда попал?
— По крышам, по террасам. — Он смотал веревку, обвязанную вокруг пояса, поставил ногу на кресло, в котором только что сидел Аргелин, и вытащил из сапога узкий кинжал. — Твоя охрана никуда не годится, безумное дитя. Ничего не стоит пробраться сюда.
Они в изумлении таращились на него, а он, как ни в чем не бывало, с любопытством обвел комнату пристальным взглядом. От его продолговатых глаз не укрылись ни хрустальные стены, ни резная балюстрада из стекла, нависавшая над садом.
— Впечатляет. Это что, монолитный самоцвет?
— Это самое тайное помещение. — Алексос вышел из-за спины Сетиса. — Здесь никто не может подслушать через стены.
— А вас частенько подслушивают, верно?
Мальчик кивнул, широко раскрыв глаза. Шакал приподнял бровь.
— Все-таки в положении Бога есть свои недостатки. — Он выдвинул кресло и уселся верхом. — Значит, Аргелин считает, что человек, покушавшийся на него, мертв. Я мог бы разубедить его.
— Чего ты хочешь? — прошептала Мирани. Несмотря на слова Алексоса о том, что угрозы подслушивания нет, она не удержалась и бросила взгляд на дверь. Сетис заметил это, пересек комнату, распахнул синюю хрустальную створку и выглянул.
Белая лоджия была пуста, только колыхались на ветру тонкие занавеси.
— Никого.
Шакал отыскал кувшин, налил воды в гравированный серебряный кубок, выпил. Потом сказал:
— Кстати, о вашем долге. Если бы не я, тебя, девочка, уже не было бы в живых, а этот сумасшедший мальчишка продолжал бы пасти коз и ловить вшей в волосах. Помните об этом.
Алексос подошел и спокойно сел рядом с ним.
— Верно, — подтвердил он. — Правда, Сетис?
Шакал отпил еще глоток. Улыбка его была веселой, продолговатые глаза перебегали с Алексоса на Мирани. Потом он сказал:
— Слушайте. Три месяца назад, в день, когда сеют второй урожай, патруль Аргелина шел по пустыне за оазисом Катра. Они увидели, как по барханам ползет что-то темное, и подошли. Это оказался человек. Обожженный, иссохший, полуживой. Сознание в нем едва теплилось, почерневшая кожа была изъедена песчаными червями, язык распух, глаза ослепли. Его отнесли в Порт, но было ясно, что он не выживет. Его положили на носилки и глухой ночью, под охраной, доставили к Аргелину. Об этом никому не рассказали, никуда не доложили. Послали за врачом, которому Аргелин доверяет. Само существование этого человека хранилось в тайне.
— Так откуда же узнал ты? — с подозрением спросил Сетис.
Улыбка грабителя не дрогнула.
— Мои люди всё знают, везде проникают.
— Даже в гвардию Аргелина?
— Тише, Сетис, — перебила его Мирани. Сетиса это разозлило, но он не подал виду. — Продолжай.
— Благодарю тебя, госпожа. — Шакал отпил еще глоток. Он явно не торопился. — Путник ненадолго пришел в сознание и рассказал свою историю. Он единственный остался в живых из экспедиции, которую Аргелин снарядил за несколько месяцев до того. Их было семнадцать человек, верблюды, повозки. Они вышли в путь через два дня после Избрания Архона. С тех пор о них никто больше не слышал. Вероятно, Аргелин уже поставил на них крест…
— Куда направлялась экспедиция? — тихо спросила Мирани.
В ее голосе слышалось плохо скрываемое волнение. Она что-то об этом знает, догадался Сетис. Эта мысль, видимо, пришла в голову и Шакалу. Он задумчиво посмотрел на девушку.
— К Лунным горам, госпожа.
— За серебром?
Он помолчал, потом ответил:
— Несомненно, в горах были серебряные прииски. Давным-давно, задолго до эпохи Архона Расселона, когда еще не пересохли реки. Скорее всего, Аргелин строит планы возобновить добычу и самому завладеть серебром.
Мирани покачала головой.
— Не только он. Того же самого добивается принц Джамиль.
Снаружи захлопал полотняный навес. По синей хрустальной комнате прокатилась волна теплого воздуха.
— Откуда ты знаешь? — спросил Сетис.
— Он спрашивал об этом у Оракула. Но Бог… то есть Гермия не велела ему даже приближаться к пустыне. Наверное, ее подучил Аргелин.
— Я не удивлен, — голос Шакала был сух. — Потому что в горах скрыто нечто такое, что может оказаться ценнее серебра.
— Ценнее серебра?
— Значительно ценнее. Тот человек из экспедиции в бреду много чего наговорил. Например, о великих вратах, о городе, о говорящих животных. О Колодце Песен.
Мирани насторожилась. Алексос поднял голову и восторженно уставился на Шакала. Его темные глаза сияли.
— Колодец Песен!
«Много лет прошло с тех пор, как я заглядывал в его глубины».
Были ли эти слова произнесены вслух? Шакал бросил торопливый взгляд на дверь.
— Он самый. Таинственный Колодец из легенд. Но сильнее всего Аргелина потрясли не слова, а небольшой мешочек, привязанный под лохмотьями к поясу того человека. В нем лежали пять небольших самородков. Аргелин исследовал их. Это было золото. Чистейшее, неуязвимое, желтое, бесценное золото.
Сетис молчал. В синей комнате из хрусталя слышались только волны, плещущие далеко внизу, у подножия утеса, да крики чаек над водой.
— Золото, — прошептал Алексос.
Шакал отпил еще глоток воды.
— Золото, мой маленький безумец.
— Но он не знает, где его найти, — пожала плечами Мирани. — Горы так велики, что самому ему не справиться…
— Ошибаешься, госпожа. — Из голоса грабителя могил внезапно улетучилась вся веселость. Лицо посуровело, глаза смотрели в сторону. — Подумайте, как много это для него значит. Он непременно постарается отыскать это золото, потому что оно принесет ему всё, чего он желает. Он купит наемников, оружие, силу. Ему больше не нужны будут Оракул или Девятеро. Аргелин недолго пробудет генералом. Он провозгласит себя царем.
Шакал поставил кубок на стол, откинулся на спинку кресла и обвел собравшихся внимательным взглядом. В его голосе опять зазвучала насмешка, как будто он не в силах был ее удержать.
— Кто знает. В один прекрасный день он, пожалуй, решит, что сможет обойтись и без Бога.
Мирани постаралась вложить в свой взгляд как можно больше свирепости.
— Архон занят, — прикрикнула она на слугу. — Просил не беспокоить.
— Но, госпожа, он всегда желает посмотреть на новые дары. Пришла делегация от Гильдии изготовителей музыкальных шкатулок.
Она прикусила губу.
— Поблагодари их за дары. Отведи куда-нибудь, угости, пусть отдохнут. Они знают, что никому не дозволено видеть Архона.
Слуга отвесил поклон и в замешательстве удалился.
Мирани закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Вздохнула с облегчением. Платье намокло от пота.
Шакал вышел из укрытия и спрятал кинжал в ножны.
— Ха, отлично, — фыркнул он. — Я всегда считал, что вы тут на Острове только зря теряете время.
Алексос уселся на пол, скрестив ноги. Ему на плечо вспрыгнула обезьянка.
— Хорошо, — сказал он, как будто разговор и не прерывался. — Значит, там есть золото. Но Колодец! Мирани, я помню Колодец. Такой манящий, такой далекий. Спрятан в пещере на вершине самой высокой горы. Вода в нем глубока, свежа и холодна, как лед. Тот, кто вкусит ее, испытает божественную радость!