Сивиллы посовещались с отцом Трины Лиа, и наконец приняли решение: Лунный трон был оставлен пустым, а корону и серебряный скипетр поместили на Трон Дракона. Туда мог прийти любой, поглядеть на Камень, снова вставленный в корону — предмет, через которых древние могут наблюдать за Империей издалека, но никогда не будут уже править Талмиреннией или ее обитателями. Потому что отныне эти обитатели будут сами собой править.
Как-то вечером примерно через два года после последней битвы в садах Халмириона собрались друзья и родные Трины Лиа. Король Тирон покинул дворец ради жизни в лесах Хиелантии, где мог быть вблизи ощущаемого присутствия Эларайнии, а дворец стал странноприимным домом для посетителей Мирамара и его святынь. Среди остановившихся там сейчас гостей были Йомар и Лорелин, приемная семья Эйлии с Меры, Маг с Неморы и амфисбена Твиджик, а еще Аурон и Талира, принявшие людской облик, чтобы иметь возможность общаться с теми из гостей, кто не был немереем. Они тихо говорили о том, что случилось в Великую Войну, о том, что сами делали и видели, а Дани и Лем играли на лужайке с амфисбеной.
— Без Мандрагора империя валеев рассыпалась, — рассказывал Аурон. — Гоблины передрались друг с другом, потому что своего правителя более не боялись. Царь Роглаг был объявлен новым Аватаром против своей воли и к большому его испугу. Последнее, что я о нем слышал — он сбежал на какую-то очень дальнюю планету. Херувимы его не преследовали, сказав, что он того не стоит. Порождения тьмы не хотят сейчас с нами воевать, когда у них нет настоящего вождя.
— И у нас тоже, — грустно ответила Лорелин. — Я знаю, Эйлия сказала бы, что он нам больше и не нужен. Но жизнь совсем не та без Эйлии и Дамиона. Мне очень их не хватает.
— И нам, — согласился Джеймон, и его родственники согласно закивали. Джемма положила руку на плечо брата.
— И нам ее тоже не хватает, — пропищала амфисбена, поднимая переднюю голову. — С ней нам всегда было безопасно, всегда.
Лорелин наклонилась и почесала Твиджику уши.
— Как у вас там на Неморе? — спросила она.
Ответила Маг, что было удобно Йомару и другим меранцам:
— Смотрящий растерял авторитет в глазах народа. Он не убил бога-дракона, как хвастался, навлек на город разрушение, и многие его в этом винят. Люди поняли, что Эйлия предлагала действовать мудрее. Нами сейчас правит совет, избранный горожанами, и мы строим новый город на берегу. Там Май и Терен будут растить своих детей.
Пока Маг рассказывала, Лорелин заметила еще две фигуры, идущие к ним через лужайку: светловолосая элейка и человек. У него была царственная осанка, и на руках он нес мальчика лет двух с виду. Йомар и остальные увидели, куда смотрит Лорелин, и обернулись туда же, к вновь прибывшим. И пока меранцы, Маг и Твиджик смотрели в остолбенении, остальные четверо склонились в поклоне.
— Андарион, — произнес Аурон, — ты оказываешь нам честь.
Король опустил ребенка на землю и улыбнулся.
— Я теперь всего лишь человек, такой же, как другие. Я решил остаться смертным и не застревать в Эфире, когда покину эту плоскость. Начинаю новую жизнь, в которой намерен исправить прошлые ошибки.
— Ваше величество, — сказала Талира, — Ана говорила правду. Вам не в чем себя упрекнуть.
— Разве? — спросил он. — Это мое обращение с сыном довело его до такого и чуть не погубило Талмиреннию. Только Трина Лиа помешала этому сбыться. Я вернулся не для того, чтобы предъявить права на свое королевство, но чтобы прожить мирную жизнь, к чему следовало мне стремиться с самого начала. Я теперь живу в мире элеев, и я женился. — Он с улыбкой обернулся к стоящей рядом даме. — И я снова стал отцом. Вот мой сын. Его я буду любить и о нем заботиться, и тем искуплю пренебрежение Морлином, что навлекло столь много несчастий на столь многих. — Он снял с шеи амулет с драконом. — Вот это было найдено в подводном замке Морлина на Неморе. И это все, что у меня от него осталось.
— Мое! — сказал мальчик, протягивая ручку к блестящей игрушке.
Отец отдал ему ее.
— Да, твое. Видите? — обратился Браннар Андарион к окружающим. — Не может ли душа снова явиться в мир? Странные вещи иногда случаются с теми, в ком течет кровь архонов. Но я верю, что это случилось — он получил новую жизнь, новое тело, которое своим существованием уже не обязано интригам Валдура и лоанеев.
— Мандрагор? — спросила Лорелин.
Мальчик повернулся и уставился на нее большими синими глазами.
— Не то имя, что дали мы ему при рождении, — сказала его мать. — Но он не желает откликаться на иное. Я с первого взгляда в эти глаза поняла, что это старая душа.
— Невероятно! — воскликнул Аурон. — Я никогда ни о чем подобном не слышал.
— Если бы только Эйлия знала! — вздохнула Лорелин. — Она была бы очень рада.
Мальчик подошел к играющим детям.
— Была бы, конечно, если она еще этого не знает, — утешила ее Талира. — Не надо говорить о ней, как об умершей.
Но после ее слов наступило краткое молчание, и об Эйлии больше не говорили.
Через некоторое время, когда все остальные ушли во дворец на ночной отдых, Лорелин и Йомар остались одни, глядя на звезды, появляющиеся в темнеющем небе.
— Что ты будешь делать, когда кончится твоя жизнь? — спросил Йомар. — Ты тоже наполовину архон. Ты просто умрешь, как Андарион, или останешься в Эфире, как Дамион и Эйлия?
— Остаться в Эфире? — сказала Лорелин. — Нет. Я хочу знать, что там, за его пределами. Эмпиреи, или как их там немереи называют. И чего мне болтаться в Эфире, когда ты умрешь, и твой дух перейдет? Никуда ты, дорогой мой Йомар, от меня не денешься, куда бы я за тобой не могла пойти.
Йомар смотрел на Лорелин, на светлые волосы, сияющие серебром в свете звезд и арки небес. Они отросли, спадали теперь до плеч. И ему она сейчас показалась еще красивее, чем раньше, эта женщина, которая могла бы быть ангелом, если бы пожелала, жить в вечном раю Эфира, но вместо этого решила остаться со смертными. Он обнял ее за плечи, потом неуверенно, почти застенчиво намотал локон ее волос себе на палец, где ярко блестело кольцо.
— Я тут подумал, Лори, — сказал он. — Насчет вернуться на Меру, к своему народу. Они все еще хотят, чтобы я правил Зимбурой, а Киран говорит, что ему надоело быть царем. Вот я и думал, не хочешь ли ты со мной? — Он поцеловал ее. — Чтобы править со мной рядом.
И взглядом и прикосновением он добавил: И быть со мной всегда.
Она прижалась к нему, и ответ уже был у нее в глазах.
— Всегда ты возвращаешься в плоскость смертных, — сказал Дамион.
Они с Эйлией стояли на высоком холме в том мире, где Дамион впервые встретил Андариона. Пустынный ландшафт окружал их: выветренные камни и неровные дюны под небом, густо наполненном звездами и усеянном лунами в различных фазах. В основном земля была пустынна, и даже колючий куст не нарушал однообразие камней и песков. Вода, вырезавшая в них сухие русла, исчезла много эпох тому назад. Вдали, поднимаясь в небо и сияя в лунном свете, торчали башни и пирамиды, такие огромные, что Эйлия сперва приняла их за естественные каменные столбы и столовые горы. И они были непостижимо древними, как те, что она видела на Омбаре, изрытые, выветренные, рассыпающиеся. К ним жалась еще оставшаяся здесь растительность и видно было сверкание воды: последний оазис, прибежище жизни. Эйлии показалось, что на стене развалин она видит вырезанное изображение крылатых колоссов.
Они с Дамионом теперь никогда не расставались. Иногда они надевали эфирное подобие оболочек из плоти, которые носили, посещая миры, но в основном они были лишены формы и свободны, чистые сущности в бурных морях квинтэссенции, составляющей Эфир. Никакой язык смертных не мог бы описать это существование, хотя Эйлия часто думала, как она могла бы его объяснить. Прежние телесные органы чувств исчезли — зрение, слух и прочие. И все равно что-то было от них от всех в том постижении, которое она теперь знала, будто слушаешь уносящие вверх звуки музыки, глядишь на чистый свет, ощущаешь на вкус блаженство и касаешься другого эла — и это не привязывает их друг к другу, как прикосновение рук или общая мысль, но объединяет их в одно и объединяется с ними.