– Виктор, я же механизм стоимостью сто сорок четыре тысячи золотых царских рублей. Ну неужели вы думаете, что у меня в программах была заложена возможность беспрекословного подчинения человеку, находящемуся в десятом классе табели о рангах? Но раз вы приказали, то я, конечно, не стала вмешиваться. – Ариадна улыбнулась, затягивая повязку чуть сильнее, чем надо. – Иначе вдруг, когда вас резал Клекотов, я бы опять сделала что-то не так?
– Он мог меня убить. Вскрыть горло тем стеклом.
– И что с того? Ладно вам. Да и он все равно не ударил бы вас по шее. Он не хотел портить вашего голоса. Вы что, опять недовольны моим поведением? Право, Виктор, не будьте таким букой.
Она помогла мне подняться. Мы вышли на балкон, подальше от запаха крови и развороченных внутренностей.
– Да и какая разница, что я сделала. Вы все равно уже отчитались в Инженерную коллегию. Скоро они опять переберут мне мозг. Виктор, когда они за мной приедут?
– Утром. – Я вздохнул, отворачиваясь.
– Что ж… Я могу попросить не увозить меня отсюда хотя бы до рассвета? Гроза скоро кончится, и тучи рассеиваются… Верите, я никогда не видела звезд. Дайте мне посмотреть на них, пока я еще осталась собой…
Часть вторая. Кошкин дом
0001
«Над Фабричной стороной неба нет. Вместо него над головой днем и ночью кипят потоки черного дыма, рвущегося из тысяч заводских труб. Здесь всегда темно. Только висящие на перекрестках прожекторы могут указать путь. Здесь всегда невозможно дышать. Только в часовнях, что стоят у краснокирпичных фабричных стен, можно прийти в себя, на несколько минут стащив с лица респиратор.
Я останавливаю локомобиль на набережной канала и распахиваю дверь. Нестерпимый запах угольной пыли и жженой резины, серы и ржавчины пробивается даже сквозь новые фильтры.
Городовой уже ожидает меня, фонарем указывает вперед, и я иду следом. Все кругом тонет в дымном мареве. Циклопические цеха над нами плывут словно миражи. Дым скрадывает звуки, стук шестерен огромных кранов слышится, словно сквозь вату, слабеют удары паровых молотов, становится все неяснее тяжелый гул стоящих на берегу канала фабрик, жадно хлещущих трубами стылую осеннюю воду и тут же испражняющихся в нее своими отходами. Единственные звуки, что доносятся четко, – скрип измазанной мазутом щебенки под нашими сапогами да доносящийся издалека рев сирен, перекликающихся в дымной темноте грузовых барж.
Наконец, мы у цели. Прокладывая себе путь лучом ацетиленового фонаря, я иду через смог, туда, где на глинистом берегу канала черным плевком лежит выловленный из воды труп. Мертвец страшен. Искаженное лицо покрывает оплывшая, уродливая маска. Меня передергивает, я понимаю, что с ним сделали – кто-то окунул голову бедолаги в кипящую смолу, и та залила его лицо, заполнила раскрытый в ужасе рот, скрыла глаза, уши и нос. Той же смолой убийца залил все раны на теле, и даже ниже пояса видны все те же застывшие черные пятна.
Я смотрю на мертвеца. Кто мог сотворить с ним такое? Сумасшедший? Сектант Тараканьего бога? Выходец из диких племен, что населяют земли по ту сторону реки Обь? Нет… Похоже, загадка будет куда сложнее. Из рук обнаружившего труп городового я получаю размокшее удостоверение, найденное в кармане мертвеца. Имя мне знакомо: похоже, перед нами частный детектив, что месяц назад был прислан из Альбиона по одному очень деликатному делу.
Начинается дождь. Порывы ветра швыряют мне в лицо едкие капли, но я уже не обращаю на это внимания. Я лихорадочно думаю, не отвлекаясь ни на что вокруг. В голове начинает стремительно формироваться логическая цепочка. Если каждое отверстие на теле сброшенного в воду канала детектива надежно запечатано смолой, это означает…
Городовой вздрагивает, когда я резко выхватываю блокнот.
– Парослав Симеонович, неужто догадки есть? – бубнит он в респиратор.
Я отмахиваюсь. Какие тут догадки? Догадки будут позже! Сейчас у меня есть кое-что куда более важное, у меня есть название для этого дела! И я назову его…»
– «Герметичный детектив»? Серьезно? Вы назвали это дело «Герметичный детектив»?!
Я закашлялся, едва не выронив рукопись сыщика.
Парослав Симеонович посмотрел на меня вопросительно, явно не понимая, в чем проблема.
– Ну, хорошо же вышло, Виктор, внезапно и с интригою. Да лещ на горох так клевать не будет, как читатель на такое название! На, держи следующий лист. Ох, что за сочинение я приготовил, Виктор, что за сочинение! У меня там и внезапный поворот в сюжете будет, и перестрелка со всех стволов, и драка с главным мерзавцем в конце. И притом какая драка! Эпичнее, чем поединок Ахилла с Гектором! Там негодяй сперва как сиганет на меня исподтишка, как начнет меня одолевать, как примется тумаками кормить, и вот когда я напропускаю уже столько ударов, что читатель подумает, все – спекся Парослав, тогда в самый распоследний момент я как извернусь щучкой из хватки злодея, как кастетом ему в висок суну, так он все мозги наружу и вывалит! Вот поверишь, столько лет прошло с того расследования, а как сейчас это помню! – Парослав Симеонович азартно хлопнул своими ручищами, наглядно демонстрируя, как выбивал когда-то мозги напавшему на него негодяю. – Ах, Виктор, ну какие ж времена были при покойном-то императоре, какие ж были расследования. Какие преступники! Наполеоны настоящие! Дело иметь приятно! Вот тебе доводилось когда-нибудь пресветлому князю, да по устам его сахарным, да кастетом железным? А мне доводилось, Виктор. Ах, прекрасное, чудеснейшее время… Такого, как сейчас, тогда не творилось.