— Отлично, отлично!
Лавров вышел из клетки, зажег лампу под потолком, вынул из аппарата узкую длинную ленту — цереброрадиограмму — и показал ее Нине.
— Видите, какая ровная ниточка? Ваш мозг спокоен. И вот «узелки»: амплитуда колебаний увеличилась. Это вы счетом занимались… А вот здесь снова тонкая линия и — внезапный размах! Рисунок кривой напоминает воронку. Это вы с поднебесных высот падали. Ну, вот и весь опыт… — Лавров задумался, затем решительно встряхнул головой, как бы отгоняя непрошеные мысли, и сказал: — Идем дальше.
Они вышли в коридор. Возле двери лаборатории W Лавров приостановился, протянул было руку, но тотчас же быстро отошел от двери и зашагал дальше.
Лавров посмотрел на большие часы, висевшие в коридоре, приостановился, как-то странно взглянул на Никитину, немного подумал и, наконец, сказал:
— Вот что, Нина. Сейчас я спешу на заседание ученого совета, а мне нужно поговорить с вами по очень серьезному делу. Не зайдете ли вы ко мне запросто на квартиру? Часов в восемь. Кстати, познакомитесь с моей семьей, с ребятами.
Нина была несколько удивлена этим приглашением, но охотно приняла его.
Был туманный осенний вечер. Но Нина не боялась простуды и ехала в открытом электротакси рядом с шофером, плотным мужчиной средних лет.
Новый проспект был ярко освещен, но фонарей нигде не было видно. Мягким голубоватым светом светились фасады зданий с колоннами и статуями, отчего они казались воздушными, словно сотканными из световых лучей. Светились колонны портиков между зданиями. Большие площади освещались одним «солнцем» в несколько миллионов свечей. «Солнце» висело в центре двух перекрещивающихся дуг так высоко, что не беспокоило глаз. А в такие туманные дни, как сегодня, площади освещались очень эффектно и необычайно: «солнце» не горело над головой, но зато весь воздух, наполненный туманом, светился зеленовато-лиловым светом, как газонаполненная трубка. Дело в том, что на самой земле между клумбами были установлены электрические дуговые лампы с направленным вверх светом. Ломкие фиолетовые лучи вольтовой дуги, встречая молекулы тумана, многократно преломлялись, рассеивались, и весь насыщенный туманом воздух начинал светиться…
Повернувшись к шоферу, Нина спросила его:
— Чем вы занимаетесь, товарищ?
Шофер серьезно ответил:
— Веду машину.
«Не сообразил», — подумала Нина. А ведь ее вопрос так прост и понятен. Разве современный человек не многогранен по своей культуре, запросам, интересам, занятиям? Вот, например, колхозник Зорин — прекрасный астроном: недавно он открыл новую переменную звезду; Габрилович — математик с мировым именем, одновременно отличный скрипач; про Лаврова рассказывают, что он виртуоз работы на токарном станке… А уж о людях вроде шоферов и вагоновожатых, голова которых в свободное от работы время не слишком занята заботами основной профессии, — о них и говорить не приходится. Все они имеют «вторую жизнь», какие-то другие интересы. А руль — это ясно. Об этом и спрашивать нечего. Нет, ты мне скажи, что еще, помимо руля, наполняет твою жизнь…
— А вы чем занимаетесь? — неожиданно спросил шофер.
— Стихи пишу, — полунасмешливо, полусерьезно отозвалась Нина.
— Нет, правда?
— К сожалению, правда, — ответила Нина уже с некоторым смущением. — Я только никому об этом не говорю. Вот вам сказала: ведь вы случайный собеседник…
— Стихи! Это же очень интересно. Быть может, и сонеты пишете?
— Пишу. Отвратительные… и знаю, что плохо, а тянет.
— Может быть, не так уж плохо, — сказал шофер. — Прочитайте что-нибудь на память.
— А вы понимаете в этом деле? — спросила Нина.
— Немножко понимаю. В итальянских сонетах эпохи Ренессанса, во всяком случае, неплохо разбираюсь.
И шофер, наконец, рассказал, чем он занимается: уже много лет он увлекается историей искусств; его специальность — эпоха Возрождения.
— Несколько моих работ о флорентийских художниках — мастерах раннего Возрождения — уже напечатано… Сколько радости дает искусство! Прочитайте же мне одно из ваших стихотворений! Если можно, сонет.
— Как-нибудь в другой раз… по телефону!
И они обменялись номерами телефонов.
Машина въезжала в пределы старого города. Нина попросила шофера проехать по проспекту 25 Октября. Уже давненько не заглядывала она сюда.
Новое время наложило свою печать и на проспект 25 Октября. Давно исчезли паутина проводов и «аллеи столбов», исчезли грохочущие трамваи и даже троллейбусы. Только бесшумные двухэтажные автобусы и авто на аккумуляторах двигались по улицам, а возле тротуаров медленно катились удобные одноместные кресла-самоходы — любимый способ выезда в город пожилых людей, одиноких старух и стариков пенсионеров. Молодые люди скользили по тротуарам на автороликах — этот способ передвижения был изобретен совсем недавно.