— Давай, давай! Держи меня в курсе каждого обследования.
Сообщения об экспериментах теперь поступали к Рою каждый вечер. Панов все больше радовался. О том, что страсть Армины к Анджею достигает ста тридцати восьми любов, а общая приязнь к друзьям укладывается в пятьдесят четыре, Шура поведал с воодушевлением, но ещё без ликования. Зато только этим словом можно было определить состояние, в какое его привело обследование Павла Бестерхауза и Дианы Жорес.
— Ровно сто тридцать три у Павла и столько же у Дианы! Ты понимаешь, Рой? Идеальная супружеская пара! Павел и Диана всех древних влюблённых переплюнут по части психоэнергетического единения сердец. Классическое равенство любовных полей! В смысле обоюдной страсти, ты меня понимаешь? И столь же высокий уровень товарищества. Почти восемьдесят любов набрало их дружелюбие к остальным членам экипажа! Вот она, абсолютная психосовместимость с коллективом!
Восторженные речи Панова поколебали Роя. Он уже почти поверил, что эксперимент, так не нравившийся ему поначалу, в отличие от прежних экспериментов Панова завершится удачей.
Тем сильней его поразило, что двести тринадцать любов у Альфреда по отношению к Елене и сто четыре у неё к нему Шура объявил без энтузиазма. Он казался скорей озадаченным, чем торжествующим.
— Кажется, ты сам не ожидал такого уровня любовного влечения, — заметил Рой.
Панов вяло качнул головой. Он опять упирался глазами в пол. Так низко он опускал голову только при неудачах.
— Конечно, каждому видно, что Альфред очень сильно влюблён в свою златокудрую Елену, — сказал он со вздохом. — Женщина такой красоты иных чувств у влюблённого не вызовет. И что она его любит меньше, тоже естественно. С чего бы удивительной красавице без ума влюбляться в хорошего, доброго, но, в общем, довольно заурядного парня?
— Понимаю: твоему доброму Альфреду не понравилось, что она любит его на сотню психоэнергетических единиц меньше, чем он её?
— Что ты, Рой! Он от счастья не чует под собой ног. Ему сверх головы хватает, что она вообще его любит. «Я благодарен Елене за любое проявление любви ко мне» — так он признался. Но видишь ли, Рой…
— Ничего пока не вижу.
— Узнав эти показатели, Армина неожиданно обиделась. Павел с Дианой отнеслись спокойно, Анджею тоже безразлично, как любит Елена Альфреда, а тот Елену. Армина же возмутилась. Она прямо не высказывает своего негодования, но я угадываю её состояние.
— Какое, собственно, дело Армине до того, как влюблены друг в друга Альфред и Елена?
— Сам ломаю над этим голову. Загадка.
— Собираешься разгадывать эту загадку?
— Если Армина не успокоится, ей нельзя стартовать с Земли. Её состояние не для рейса в звездолёте! Ужас просто! Какая там душевная совместимость, какое дружелюбие… Нет у неё сейчас ни того ни другого.
— И что теперь?
— Поговори с Арминой, Рой. Это единственное, что остаётся, — поговори!
— Мне? Что это даст?
— Очень много. Рой. Твоя известность, твоё прославленное умение раскрывать любые секреты… К тебе относятся по иному, чем ко мне. Поговори, очень прошу! Она так тебя уважает!
Рой с полминуты раздумывал.
— Ладно. Пусть приходит. Не уверен, получится ли что, но побеседовать могу. Надо все доводить до конца… Будешь присутствовать. Можешь, по обыкновению, молчать, если мы с ней заспорим.
— Буду молчать, — пообещал обрадованный Панов. — Молчать я умею, можешь не беспокоиться.
4
Было видно, что Армина готовилась не к простой беседе, а к спору. Она села в кресло напротив Роя, Панов уместился в сторонке, и начала первая.
— Признаться, я удивлена вашим приглашением на беседу… Спрашивайте, я отвечу.
— Панов говорил мне, что вы…
— Да, он правильно говорил. Я возмущена результатами обследования. Я открыто об этом ему не говорила, но он угадал.
— Что могло вас возмутить? Взаимоотношения внутри вашего маленького коллектива наверняка были вам известны и раньше.
— Как понять — известны? Догадывалась, чувствовала — да. Но точно не знала. А теперь знаю точно. И это нестерпимо!
— Расскажите подробней, что вас выводит из себя?..
Она волновалась, с каждой фразой все сильней. Очень многое ей нестерпимо. Начать хотя бы с Елены и Альфреда. Нежный, чувствительный мальчик без ума, без памяти, до смерти влюблён в свою беломраморную богиню, а она? Чем она отвечает на такое высокое, такое сильное, такое редкое чувство? Снисходительно принимает его! Иначе не назвать эти жалкие сто четыре люба! Разве это настоящее чувство — сто четыре в ответ на двести тринадцать? И как не пожалеть человека, как не рассердиться на его холодную подругу?
— Но ведь их темпераменты — их личное дело! Разве можно им предписывать, с какой силой любить друг друга?
Верно, все верно,-сила взаимной любви их личное дело, никто не вправе вмешиваться со стороны. Она и не вмешивается. Она ни единым словом, ни единым взглядом не показала ни Елене, ни Альфреду своего недовольства. Но остаться безучастной она не может. И это её личное дело — быть ли равнодушной, негодовать ли, чувствовать ли возмущение…