С течением времени климат в Северной Африке постепенно менялся – не в лучшую для человека сторону. Богатый травяной покров – основа изобилия – лысел, на смену ему приходили леса, оказавшиеся не по нутру столь милым желудку человека стадным тварям. Те уходили прочь, а человек лишался своего главного источника пищи, будучи к этому не готов. В условиях благоприятного климата и изобилия пищи он расплодился и, когда число диких животных сократилось, был вынужден прибегнуть к экстенсивному скотоводству, что окончательно подорвало хрупкую экосистему Северной Африки. Человек, самое истребительное на свете существо, оказал губительное воздействие на рай, который отплатил человеку тем, что перестал быть раем. Исчезли зеленые луга, покрывавшие склоны. Стремительно сокращались рощи, дающие прохладу, древесину и пищу. Одна за другой умирали реки, обращаясь в вади – русла, наполняемые водой лишь во время дождей, все более редких из-за сместившихся циклонов.
Происходящее подтолкнуло человека оставить свой дом и отправиться на поиск нового рая. Люди двинулись на восток. Почему именно на восток? Мы не намерены вести здесь подробный разговор по поводу психологической подоплеки миграций архаических племен, зависящих зачастую от восприятия солнца. Это – удел другой книги. Отметим лишь, что путь на юг был труден, да и сам юг пугал дикостью обитающих там племен и кажущейся дикой природой. Земли к западу не были изобильны, к северу простиралось море. Оставался восток… Сначала двинулись в путь племена буйвола, затем круглоголовые, а потом и полорогие (так условно именуются культуры Тассили X – IV тысячелетий до н.э.). Волна за волною они следовали на восток, занимая новые земли. Едва ли они покоряли местное население – чаще сливались с ним или, не находя взаимопонимания, шли дальше. Обитатели Сахары поучаствовали в этногенезе многих древних народов, покуда не растворились окончательно в ближневосточной генетической каше. Но они дали толчок последующим миграциям. Уже новые племена, используя в качестве трамплина долину Нила и Аравию, шли дальше и дальше.
Миграция сокрушила привычную социальную структуру, основывающуюся на относительном равноправии и лидерстве наиболее духовно одаренных членов общины – шаманов. В результате проблем, связанных с любым глобальным перемещением, резко возросла роль мужчин, способных биться до смерти за жизнь соплеменников и за имущество племени в случае столкновения с враждебным обществом. Наиболее сильные и храбрые выделялись из общей массы, образуя касту вождей.
Семиты и хамиты были людьми не то чтоб воинственными, но готовыми постоять за себя. И если речь заходила о плодородном куске земли или обильном выпасе, пришельцы без колебания вступали в конфликт с местными племенами. Потому-то большинство племен либо поделились с агрессорами своими землями, либо были ассимилированы, а не исключено, что и истреблены, хотя до подобной крайности вряд ли дошло. На обильных землях Западной Азии возникли суперкультуры: Натуфийская в Палестине (VIII тысячелетие до н.э.) и Чатал-Хююк и Хаджилар в Анатолии (VII тысячелетие до н.э.). Материальный уровень этих культур весьма высок: орудия, найденные здесь археологами, поражают невиданным прежде совершенством, как и керамика, словно две капли воды похожая на темные монохромные гончарные изделия, найденные в Сахаре.
Какое-то время – столетия и тысячелетия – мигранты из Африки «дозревали» в Аравии и Ханаане, довольствуясь новоприобретенным раем.
Новый миграционный коллапс произошел в середине III тысячелетия до н.э. Именно в это время произошел грандиозный этнический «выброс» из вконец оскудевшей Аравии. На арену истории вышли амориты, чьи предки были родом также из Северной Африки. Сменив пастушеский посох на меч, они опустошили Палестину. Так называемая городская культура была уничтожена, упорно сопротивлявшиеся города пали: стена Иерихона разрушалась и вновь надстраивалась целых семнадцать раз, покуда не была разрушена столь основательно, что город капитулировал, был захвачен и разорен так, что сумел восстановить лишь отголоски былого величия, да и то через столетия.