– Евгеника – это форма социальной философии, – добавил Геркулес. – Ее сторонники считают, что с развитием человеческого общества нарушился процесс естественного отбора, поэтому для улучшения наследственных признаков людей необходимо производить такой отбор искусственным путем.
– Вы, дон Геркулес, я вижу, весьма хорошо ориентируетесь в данной теме, – усмехнулся профессор.
– В последнее время труды, авторы которых являются сторонниками евгеники, активно обсуждались в кругах мыслящих людей.
– Вы и сами, думаю, не станете отрицать, что некоторые из их идей являются весьма интересными.
– Извините, господа, но я вообще ничего не понимаю. Чем занимаются те люди, о которых вы только что говорили? – спросил Линкольн.
Его собеседники переглянулись, а затем Геркулес жестом показал профессору, что предоставляет ему право дать разъяснения. Профессор, взглянув на Линкольна, подумал, что этому чернокожему вряд ли понравятся идеи, которые выдвигаются в евгенике относительно различия человеческих рас.
– Фрэнсис Гальтон, о котором упоминал ваш товарищ, попытался определенным образом развить теорию, выдвинутую его двоюродным братом Дарвином…
– Не знал, что они родственники, – вырвалось у Геркулеса. – Ой, извините, я вас перебил.
– Так вот, как я вам уже сказал, Гальтон попытался развить теорию эволюции человека и создал на ее основе новое учение, которое назвал евгеникой. Этот термин в переводе с греческого означает «хорошего рода», «породистый». Многие философы и прочие ученые поддержали идеи Гальтона, который считал, что более развитые человеческие сообщества должны отделиться от менее развитых, потому что нельзя позволять им друг с другом смешиваться. Подобные идеи выдвигал еще Платон, и они были реализованы на практике в Древней Спарте. Гальтон подверг жесточайшей критике христианство и его идею милосердия, потому что считал, что это приводит к тому, что слабые люди потребляют то, что предназначено природой для людей сильных. Некоторые подобные идеи реализовывались в Соединенных Штатах: там стерилизовали людей с физическими и психическими изъянами. А еще запрещались браки между здоровыми и больными людьми.
– Но ведь это же недопустимо! – воскликнул Линкольн. – Кто может присвоить себе право решать, у кого есть изъяны, а у кого – нет?
– В Германии совсем недавно появилась организация, называемая Общество защиты расовой чистоты. Подобные организации существуют также в Англии, США и Франции.
– А что по поводу этой евгеники думаете лично вы, профессор? – спросил Линкольн.
– Я невролог. Вскрывая череп пациента, я вижу те или иные повреждения и симптомы тех или иных заболеваний, но у меня нет возможности определить, отстает ли мой пациент в развитии, есть ли у него какие-либо врожденные расовые изъяны. Человеческое тело – даже самое нескладное на вид – представляет собой отлаженный механизм, очень хорошо приспособленный для выживания. Меня учили продлевать человеческие жизни, а не прерывать их.
– У меня, дорогой профессор, не идет из головы одна мысль: почему три умных высокообразованных профессора совершили членовредительство? Они ведь, кстати, занимались исследованиями в абсолютно разных научных сферах. Что может быть общего в этих инцидентах?
– Уважаемый Геркулес, эти события нужно проанализировать в противоположном направлении.
– В противоположном направлении?
– Именно так. Мы ведь не можем идентифицировать болезнь, если нам неизвестны ее симптомы.
– Я вас не понимаю.
– Дорогие друзья, членовредительство – это не болезнь, а ее симптом.
– Я все еще ничего не понимаю, профессор.
– Членовредительство было совершено в результате тяжелой психической травмы, которая оказала сильное воздействие на этих трех профессоров. Что, по-вашему, у них есть общего?
– Во-первых, все они занимались какими-то исследованиями. Во-вторых, все они – иностранцы. В-третьих, все они проводили свои исследования в Национальной библиотеке, – перечислил Линкольн.
– Нет, уважаемый Линкольн. Это, если можно так выразиться, симптомы. То, что у них действительно есть общего, – это их страсть к научным исследованиям, страсть к знаниям. И к чему же привели их исследования?
В лаборатории воцарилось напряженное молчание. И вдруг в это полутемное помещение ворвался утренний свет, отчего пробирки с реактивами начали поблескивать и по столу забегали разноцветные блики.
– Они привели их в состояние ужаса, уважаемые господа. Да-да, именно так: в состояние ужаса!
12
Мадрид, 13 июня 1914 года
Дон Рамон дель Валье-Инклан, придвинув маленький столик к дивану, почувствовал, как сердце у него в груди забилось быстрее. Ему не часто удавалось насладиться покоем. Его супруга большую часть своего свободного времени проводила дома и неизменно начинала ворчать, когда видела, как он лежит на диване, опершись на диванную подушку, и читает газету или же просто смотрит в потолок. Однако сегодняшнее утро было особенным: он держал в руках книги, на поиски которых у него ушло немало времени. Всю прошедшую ночь он не спал и думал лишь о том, как бы ему прочесть их так, чтобы никто не мешал.