Кришна и Арджуна
Кришна и Арджуна (шестой век до н.э.): Этот фрагмент рельефа представляет сцену из Бхагавад-гиты (диалог между богом Кришной и воином Арджуной). Увенчанный и украшенный цепью, серьгами и браслетом Кришна представлен сидящим, его четыре руки символизируют божественное всевластие. Рядом с ним или за ним стоит воин Арджуна, который держит в руках лук и стрелу. Открытые рты обоих поясняют ситуацию беседы, поднятый указательный палец Кришны демонстрирует его положение божественного учителя.
Тем не менее, в рамках героической традиции малая священная война – т.е. война как внешняя борьба – служит только как путь, с помощью которого нужно осуществлять как раз эту большую священную войну. По этой причине в текстах «Священная война» [1939; 3] и «путь Бога» часто встречаются как синонимы. Так, в Коране мы читаем: «На пути Бога – т.е. в священной войне – сражаются те, кто жертвуют земной жизнью ради будущей: так как те, кто сражается на пути Бога и будет убит, или, кто побеждает, получат высокую награду». И дальше: «И те, кто будут убиты на пути Бога – никогда он не поведет их дела по ложному пути. Он будет вести их и подарит мир их сердцам. И введет он их в рай, что он и дал им знать». Здесь намекается на физическую смерть на войне, на так называемую mors triumphalis – «победоносную смерть», что полностью соответствует классическим древнеримским преданиям. Однако то же самое учение можно понимать также и в символическом смысле. Тот, кто сумел испытать «большую священную войну» на «малой» войне, породил в себе силу, которая делает его способным победить кризис смерти. Однако и не будучи убитым физически, посредством аскетизма активного действия и борьбы можно испытать на себе смерть, можно победить внутри и воплотить «выживание». При эзотерическом объяснении, «рай», «царство небесное» и похожие наименования на самом деле являются ничем иным, как образно оформленные для народа символизации трансцендентных состояний сознания на более высоком уровне, чем жизнь и смерть.
Эти рассмотрения могут считаться также предпосылкой для того, чтобы найти то же содержание этого понятия под внешней христианской оболочкой, которую героическое нордически-западноевропейское предание было вынуждено накинуть на себя в крестовых походах, чтобы получить возможность выйти наружу. Гораздо больше, чем склонны считать подавляющее большинство людей, в идеологии крестовых походов освобождение храма, захват «святой земли» были точками соприкосновения с северной арийской традицией, которая ссылается на таинственный Асгард [Asgard, жилище германских богов], на далекую страну асов и героя, где нет смерти, и где жители радуются бессмертной жизни и сверхъестественному миру. Священная война проявлялась как полностью духовная война, так что проповедники могли буквально сравнивать ее с «очищением, подобному огню чистилища еще перед смертью». – «Какая слава для вас возвращаться из борьбы иначе, чем увенчанным лаврами. Но насколько же больше слава добиться себе бессмертной короны на поле сражения» – так говорил рыцарям-храмовникам Бернар Клервосский. [Основанный в 1118 году Орден рыцарей Храма (тамплиеров) был тесно связан с аббатом монастыря Клерво Бернаром. В 1115 году Бернар в возрасте 25 лет стал аббатом в монастыре Клерво и как защитник идеи крестового похода оказал решающее влияние на правила рыцарского ордена. В своей «Книге рыцарям храма и похвале новому рыцарству» Бернар указывал новый идеал рыцарскому сословию: посвятить героическую волю к борьбе и соблюдение рыцарского идеала более высокому смыслу, борьбе для Бога. Этот призыв был сконцентрирован в лозунге Бернара, согласно которому новые рыцари должны были бы как мужчины быть «более дикими, чем львы и более благочестивыми, чем ягнята». Этот призыв еще в 1200-1210 годах был подхвачен в «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха, произведению, в котором рыцари, а не священники играют центральную роль как жречество Грааля. Нет сомнений, что оказавшееся в культурном тупике рыцарство благодаря представленной Бернаром переориентации получило новые, прежде всего, духовные импульсы. В 1146 Бернар, обладавший огромной харизмой, снова обратил на себя внимание во французском Верзеле как проповедник, призывавший к крестовому походу. Из всей Франции сходились люди, чтобы послушать его проповедь на поле вне города. Слова Бернара не дошли до наших дней, но их огромное воздействие вызвало волну воодушевления, что побудило бесчисленных мужчин тут же дать обет для крестового похода.]