Вместо ответа девушка, поджала губы, стараясь не плакать, но вышло очень плохо, так как слез все же удержать ей не удалось. Всхлипнув, она шмыгнула носом и зашлась в рыданиях.
— Ну начинается! — раздраженно протянул Люций, схватил девушку на руки, перебросил через плечо, и не обращая внимания на ее скулеж, пошел дальше.
Эта Арина его невероятно раздражала своей наивностью. По людским меркам она была довольно взрослой, пожила пусть и не так долго, но достаточно, чтобы набить шишки. Как она могла оставаться такой простодушной? На удивление, владыка был согласен с сестрой, когда та, не жалея девчонку, напала на нее, напоминая о причине ее преждевременной смерти. Да любая святоша уже рвала и метала, просясь на землю назад, чтобы надрать зад своим убийцам. А эта только могла реветь и повторять “не хочу” да “не могу”. А уж после слов Лилит, призывающую показать зубки и когти, любую другую душу уже ловили бы двумя загробными царствами, дабы та не ускользнула назад.
Он отчетливо помнил, как к Адаму попала какая-то тоненькая, почти прозрачная девочка, с круглыми, словно шар, глазами, еле стоявшая на ногах. В то время на земле шла какая-то война и души целыми эшелонами шли к ним, еле успевали их распределять, Адам и не сразу приметил ту девочку, зато она, поняв, где очутилась, начала орать, что хочет назад, “бомбить проклятых полицаев”. Ее не могли удержать три херувима! И откуда только силища такая взялась!? Еле успокоили, пришлось побегать за ней, брат даже помощи запросил у него. Остановила ее только межа, разделяющая царства, в которой души вязнут, не в силах пройти дальше. Никому из них не пересечь границу!
Эти воспоминания успокоили владыку, Люций даже заулыбался, вспоминая ту историю, но Арину так и не снял с плеча, хотя плакать она перестала, и как-то подозрительно затихла.
Дойдя со своего дома, он пинком распахнул дверь, поднялся на второй этаж, также бесцеремонно пнул и дверь в спальню, и только теперь опустил душу. Только почувствовав под своими ногами твердь, Арина рванула к стене и вжалась в нее, словно пытаясь слиться с ней.
— Ты чего? — ошалело спросил Люций.
— Не трогайте меня, пожалуйста, — прошептала она.
— Ты головой тронулась? — удивленно хмыкнул владыка. — На кой черт ты мне сдалась? Ты на себя посмотри: маленькая, щупленькая, да у тебя и пощупать-то нет ничего.
— Как это нет? — на удивление взъерепенилась Арина. — И ничего я не маленькая! Я метр семьдесят ростом, и грудь у меня третьего размера.
— Ах третьего! — весело протянул владыка. — Только вот я предпочитаю пятый и рост в метр восемьдесят. А еще люблю распутных, не таких как ты, бдящий свою никому не нужную девичью честь в… Сколько там тебе было?
— Двадцать девять, — недовольно раздула ноздри Арина. — И ничего я не блюдю!
— Да? — шутливо удивился Люций. — А чего тогда к стене жмешься?
— Вас боюсь, — зло выпалила она.
— И правильно делаешь, — довольно кивнул владыка. — Меня надо бояться, без этого никак!
— Тогда зачем спрашиваете? — с вызовом спросила девушка.
— Ты глянь-ка, зубки прорезались? — хохотнул демон. — Неужели ты кусаться умеешь?
— Умею, и еще как! — вздыбилась она, разъяренно сжав кулачки.
— Неужели драться собралась со мной? — шутливо поинтересовался он.
— Если надо, буду! — с вызовом воскликнула Арина.
— А когда убивали, отчего не дралась? — скривился в усмешке Люций.
— Их было трое, и они меня связали! — зло прошипела она и двинулась с кулаками на демона.
— Прям связали? — продолжил издеваться демон, не обращая внимание на то, как барабанит своими кулачками по его животу девица.
— Да, связали и насиловали по очереди, иногда по двое, иногда все трое, а потом просто надели пакет на голову и задушили им, — продолжая его колошматить, орала Арина.
— Пакет прогрызть не могла? — нагло усмехнулся Люций.
— Да ты в своем уме!? — она перестала его бить, удивленно подняла голову наверх и уставилась на него. — Давай я тебе одену на голову пакет, завяжу около горла, попробуй, прокуси!?
— У нас тут таких пакетов не найдешь, чтоб на мою голову надеть, — рассмеялся демон.
Арина, злобно заиграв желваками, махнула на владыку рукой и, подойдя к огромной кровати, которая была, наверное, больше, чем вся ее двухкомнатная хрущевка, практически с разбега плюхнулась на нее, легла на спину и, заложив руки за голову, пустилась в рассказ:
— Мои родители учили меня, что надо быть доброй несмотря ни на что, что, если тебя обидел кто, надо его простить и не держать на него зла. Только в прощении, говорили они мне, истинная сила человека. И я прощала, искренне веря в то, что становлюсь только сильнее. Прощала своего молодого человека, который был первой любовь, за все его измены, говоря себе, что это не он сам, что это девочки виноваты — слишком распутно себя ведут. А он нет, он агнец во плоти, это они его сбивают с толку. И ведь не я его бросила, — она приподняла голову и посмотрела на внимательно слушающего Люция, — а он. Нашел более распущенную, с пятым размером, — хмыкнула Арина, погружаясь в воспоминания. — Но я ж его простила, я ж только сильнее становлюсь. Познакомилась с другим, точно таким же, как и первый, и тоже все ему прощала, все понимала. Этот просто исчез, перестав звонить и писать, поставил меня в черный список…