Фёдор Яковлевич отхлебнул от плоской бутылочки, сунул её в потайной карман комбинезона и уставился на пенную дорожку, оставляемую винтом теплоходика. И тут он услышал за собой весёлый молодой смех и восклицание: «Сашка, да ты видел когда-нибудь такие горы? Вот она затерянная Земля Санникова. Да ты посмотри на этот вулканический трапп! Какая красота! Какая мощь! Представляешь, что тут когда-то творилось!?» Поползнев повернулся – неподалёку от него, у поручней левого борта, стояли двое молодых людей (на вид им было не более двадцати). Тот, который только что говорил, вдруг обратил к Поползневу своё смеющееся лицо. Это лицо Фёдор Яковлевич узнал бы из тысячи! Это было лицо, которое он чуть ли не проел глазами, листая в Томске свой фотоальбом. Это было его собственное лицо в счастливое время молодости.
Поползнев был поражён: то, что он видел, выглядело чем-то из разряда паранормальных явлений. Но, даже находясь в экзальтированном состоянии, он никогда не покидал трезвых рациональных позиций, и его мозг лихорадочно перебирал гипотезы, способные объяснить, казалось бы, необъяснимое явление. Надо сказать, Фёдор Яковлевич даже любил это блаженное состояние страстного поиска приемлемой гипотезы, прекрасно сознавая, что непременно её отыщет, и случится это уже очень скоро. Наверное, подобное чувство испытывает кошка, играя с только что придушенной мышью.
12
Увидев свою копию, Поползнев мгновенно протрезвел. Жалкие тридцать-сорок миллилитров коньяка не могли вызвать галлюцинацию. А тем временем поразивший его юноша, видя смятение на лице пожилого мужчины, подбежал к нему: «С вами всё окей?» – Поползнев молчал. «С вами всё в порядке?» – переспросил молодой человек. «Да, конечно, – с трудом пробормотал Поползнев, и, превозмогая волнение, добавил: – Откуда вы?»
– Из Новосибирска, – улыбнулся юноша с лицом молодого Поползнева, – мы студенты Новосибирского университета.
– А где вы родились? – не выдержал Поползнев.
– Я в Норильске, а мой друг Сашка – в Бийске.
– А как вас зовут?
– Меня зовут Илья, а вас?
– А меня – Фёдор Яковлевич… Через пару часов я сойду на берег… Вы надолго в наших местах?
– Ещё с две недели.
– А куда направляетесь?
– На турбазу Бунисяк, там мы пробудем с неделю. Ну, пока, Фёдор Яковлевич! Приятно было познакомиться… До встречи, – добавил Илья, – намеренно прокатив на американский манер букву «р».
Он махнул рукой на прощанье и направился вслед за Сашкой к носовой части судна.
– Илья, а какую школу вы кончали в Норильске? – бросил вдогонку потрясённый Поползнев.
Юноша с лицом молодого Поползнева резко остановился, повернулся к пожилому человеку и, внимательно глядя ему в глаза, ответил:
– Услышите – не поверите. Не норильскую, а заокеанскую. – Увидев недоумение на лице собеседника, добавил: – Обыкновенную чикагскую общеобразовательную школу, так называемый хайскул.
Студенты ушли, а Фёдор Яковлевич всё стоял с раскрытым ртом, не понимая, как могло случиться такое чудо: «Мой сын, мой отпрыск, мой идеальный двойник только что говорил со мной! А ведь я уже давно не надеялся даже услышать о нём, но вот он тут рядом со мною на этом жалком судёнышке, плывущем в глубине необитаемого мира. И главное, он оказался весёлым, умным и энергичным юношей, именно таким, каким я представлял себя в свои двадцать. Подумать только, бросить благополучную Америку и приехать в этот никому не известный холодный и безлюдный предел Северной Азии. А ведь именно здесь ровно двадцать лет назад он увидел свет. Вот чудо так чудо», – заключил свой мысленный монолог Поползнев и припал к горлышку плоской бутылки. На этот раз он пропустил не меньше ста миллилитров, чтобы принять реальность, ушедшую за границы реального, но алкоголь был не властен над его возбуждённым сознанием.