Арина искренне рассмеялась.
– Эволюция живых организмов не вопрос веры. Это добротная теория, основанная на огромном числе фактов. Из эволюционной теории вы удалили её суть, её ядро – идею отбора мутаций, повышающих приспособленность организма. Мутации сами по себе, чаще всего ни к чему хорошему не приводят. Их беспорядочное накопление – это путь к вырождению, к деградации.
– Но я неоднократно слышал от наших маститых учёных, от докторов, членкоров и даже от академиков, – Никифоров хмыкнул, – что теория Дарвина давно опровергнута.
– Интересно, что же те учёные предлагали вам взамен?
– Да, честно сказать, я особо и не интересовался. Но я уловил главное: в Дарвина нынче никто в России не верит.
– А я верю.
– Почему?
– Потому что ваши маститые учёные, если их хорошенько допросить, скажут, что возникновение новых форм живых организмов шло под воздействием некой таинственной формообразующей силы – фактически Бога. Но биология, Григорий Александрович, не богословие. Это естественная наука, и, стало быть, факторы эволюции просто обязаны иметь материальную основу.
Никифоров удостоил девушку внимательным взглядом.
– Вы как-то неуважительно отозвались о Боге. Неужели вы в него не верите? Сейчас все, скажем так, приличные люди верят в Бога.
– Приличные люди, Григорий Александрович, это те, кто соблюдают нормы приличия. Иными словами, приличные люди просто придерживаются ритуалов и речевых оборотов, принятых в обществе. Например, в обществе принято произносить надгробные речи, обращаясь к покойному, будто к живому. Но это вовсе не значит, что люди, стоящие возле могилы, на самом деле верят, что рядом с ними незримо витает душа умершего, способная видеть, слышать и понимать. Просто люди на кладбище элементарно исполняют надлежащий ритуал, ибо его неисполнение будет осуждено обществом. И не важно, верят они или нет в существование души и загробного мира. Однако наука, Григорий Александрович, дело совершенно иное. Вы можете себе, хоть на секундочку, представить, чтобы учебник физики или химии оперировал такими понятиями, как Бог, душа и загробный мир? – Конечно же, нет, но ведь биология – естественная наука, её можно с полным основанием рассматривать как отдел физики и химии.
– Неужели, Арина Сергеевна, вы считаете, что нашу жизнь можно свести, страшно подумать, к физике и химии? – возмутился Никифоров.
– Я ни капельки не сомневаюсь, что, в принципе, можно. Разумеется, это непросто, но, в конце концов мы когда-нибудь сможем свести к физике и химии все проявления жизни.
– И свободу нашей воли и наших мыслей? – Никифоров уже не скрывал иронии.
– В конечном счёте, и психику можно свести к физике, но это заботы будущего, к счастью, пока весьма отдалённого.
– Почему, к счастью?
– Потому что, познав материальные основы психики, люди создадут свободно мыслящих роботов и тем, как мне кажется, немало усложнят себе жизнь.
Никифоров был явно обескуражен.
– Хорошо, – сказал он, будто спохватившись, – давайте вернёмся к эволюции и допустим, что Дарвин как бы прав. Но следует ли из этого, что вскоре на Земле появится человек, та скать, более мудрый, чем мы с вами?
– К сожалению, прогрессивная эволюция нашего мозга прекратилась, потому что прекратился естественный отбор на интеллект. У умных людей едва ли больше детей, чем у не очень умных. Вы, наверное, с этим согласны? – Арина понимающе улыбнулась.
В душе Никифорова что-то ёкнуло: «Ведь в точку бьёт чертовка!» Выдержав глубокомысленную паузу, он подчёркнуто спокойно ответил:
– С вашей последней мыслью я вынужден согласиться. Но что же тогда, скажите на милость, нас ждёт?
– Я не думаю, что нас ждёт что-то шибко авангардное. Боюсь, нас ждёт медленная деградация, ведь наша медицина прилагает неимоверные усилия, чтобы довести до детородного возраста людей с отклонениями в развитии – как физическом, так и умственном.
– И неужели в нашем будущем вы не видите ничего приятного? – искренне удивился Никифоров.
– Я полагаю, вы слышали о так называемых киборгах? – Арина кокетливо улыбнулась. – О людях, содержащих в себе (как бы помягче выразиться) электронные компоненты?
Никифоров рассмеялся:
– Но это же, извините меня, чистая фантастика, этакая, я бы сказал, голливудщина.
– Да нет же, Григорий Александрович. Я считаю вполне реальным вживлять в мозг человека миниатюрные электронные устройства, способные увеличить объём нашей памяти и ускорить поиск верных решений.