– Строганину? Какое странное слово. Нет, никогда не ела, – засмеялась она. – Я даже не знаю, что это такое.
– А оленину пробовала?
– Да нет, конечно, нет. Это что? Мясо северного оленя? Никогда не видела такого мяса и даже ничего не слышала про него.
– Эх, Рита-Рита, вижу я, ты ничегошеньки в жизни своей не видела. И тундры не видела, и северным сиянием не любовалась. А о величайшем чуде света – о плато Путорана – наверное, даже и не слыхивала?
– Ты абсолютно прав, чё уж там. К стыду моему, я впервые слышу такое странное название.
– Боже, Рита! Если бы ты знала, сколько всего скрывается за двумя словами – плато Путорана! Да это же самое таинственное и самое красивое место на планете! Оно возникло, когда из недр Земли были выброшены миллиарды кубометров расплавленных горных пород. Огненные потоки лавы залили гигантскую территорию, по площади равную Великобритании или даже Польши. Тонны ядовитейших газов ворвались в земную атмосферу. Возросшая масса углекислого газа привела к сильнейшему тепличному эффекту, средняя температура воздуха подскочила на несколько градусов. Вода мирового океана заметно закислилась, её пэ-аш упал чуть ли на единицу. Вымерло практически всё живое – и в море, и на суше. Выжило не более пяти процентов прежних видов, и только через десять миллионов лет жизнь на Земле более-менее оклемалась. Думая о той загубленной древней жизни, я всегда вижу одну картину (видимо, почерпнутую из какого-то учебника): заболоченный лес из высоченных плаунов и хвощей, а под пологом того диковинного леса на ярко-зелёных моховых кочках сидят, раскрыв зубастые пасти, огромные чёрные саламандры, … а в воздухе носятся прекрасные голубые стрекозы с полуметровыми крыльями. И вот вся эта красота, всё это многообразие жизненных форм внезапно, можно сказать, в одночасье, погибло, ушло в небытие. Так что наше плато Путорана стало, фактически, надгробным памятником той сказочной, великой и несчастной палеозойской жизни. По иронии судьбы, сейчас это красивейшее место на Земле. Реки, пробив застывшие многослойные потоки лавы, образовали глубокие каньоны и множество великолепных водопадов. В горных котловинах возникли живописнейшие озёра. Энтузиасты подсчитали, что на нашем плато несколько тысяч водопадов и более 25 тысяч озёр. По запасам чистейшей пресной воды путоранские озёра уступают лишь Байкалу.
Олег и не заметил, как увлёкся своим рассказом. Его душа уже парила над просторами путоранских озёр, взмывала над чёрными базальтовыми берегами, любовалась их отражением в безукоризненном водном зеркале… И внезапно вся эта величественная картина померкла, сменившись на унылую серовато-зеленоватую равнину, плывущую за окном поезда. Олег услышал перестук колёс и живой возглас девушки:
– Рассказывай дальше, мне ужасно интересно. Ты прекрасный рассказчик!
– Ой, извини, Рита, я слегка увлёкся.
Олег был и сам удивлён этому сильному чувству, этой смеси радости с гордостью, что вспыхнула в его душе, летящей над путоранскими просторами. Ему пришлось приложить изрядные волевые усилия, чтобы переключиться на обыденный прозаический лад: «Откуда у меня эта любовь к такому суровому, такому безлюдному месту?» – спросил он себя и услышал ответ: «Это земля, на которой ты вырос. Это те пейзажи, звуки и запахи, которые навеки запечатлела твоя память».
Рита с изумлением смотрела на блондинистого парня, которого знала прежде как дисциплинированного отличника (наверняка, зануду и зубрилку), не пропускавшего ни одной лекции. Раньше он казался ей слишком сдержанным, слишком правильным, этаким бесчувственным арийцем из фильмов о войне, а тут такое море эмоций. Такая любовь к своей несчастной замороженной родине. Такой широкий диапазон интересов – от информатики до геологической истории, а ведь он её собрат-биофизик, которого она видит каждый учебный день. Олег оказался много глубже, чем она его себе представляла, и невольное желание измерить эту глубину проснулось в душе Риты.
Тем временем они достигли Зеленогорска.
21
Был нетипично тёплый апрельский день. Они шли по широкой асфальтированной дороге, проложенной в прореженном южнокарельском лесу. Лес был смешанным – в основном ели и сосны, реже берёзы и ольхи. Олег с восторгом смотрел на высокие деревья с мощными стволами и невольно сравнивал их с чахлой растительностью Таймыра. Скрытые в прозрачной весенней зелени придорожного кустарника пели птицы, а дорогу то и дело перелетали крупные бабочки с яркими зеленовато-жёлтыми крыльями.