В это сэнсэй повернулся ко мне:
— Мне показалось, что ты хотел убить его. Правда?
— Я… — ненадолго замялся, а потом продолжил. — Может быть. У меня мелькнула такая мысль, но Кохэку своим окриком не дала этого…
Дзинь!
Мэдока выпустила из рук тяван, он ударился о столешницу, соскочил и весело запрыгал по мохнатому ковру. Ладно хоть не разбился, а то досталось бы и Мэдоке…
Досталось бы ГОРАЗДО больше:
— Уважаемая, что с твоими руками? Или ты заразилась глупостью и неудачливостью от этих двоих?
Мэдока медленно повернулась ко мне. В её глазах поблескивали слезы:
— Ко… Кохэку? Моя Кохэку? Она… Она разговаривает с вами, господин Такаги?
— Да ну, какой я господин? — отмахнулся я. — Можно просто…
— Можно просто — господин Такаги, — оборвал меня сэнсэй. — И сейчас господин Такаги ответит на заданный вопрос нашей новой работнице.
Он сверкнул очами так красноречиво, что я всё понял.
Всё-таки надо привыкать к тому, что я теперь должен отличаться от остальных. Что должен для своих подопечных стать хозяином. Мои ребята называют меня боссом, но это остатки от жизни якудзы. А вот новые люди… Новые люди, которых я хочу нанимать в будущем, должны будут называть меня если не боссом, то господином.
Да, я хинин, но хинин, который собирается изменить существующий строй. Поэтому, мне следует научиться воспринимать оказываемое уважение как должное.
— Да, Мэдока-сан, я слышал голос Кохэку. Ваша дочь умоляла меня не трогать Минори. А в тот миг, когда я наступил на спину здоровяка…
— А сейчас… Сейчас она здесь? — с надеждой спросила Мэдока.
— Ты не говорил мне, что слышишь мертвых, — сказала Шакко.
— Сейчас говорю, — пожал я плечами. — Мэдока-сан, я не вижу Кохэку. Я только слышал её… Два раза. Первый раз, когда…
Мэдока опустила голову.
— Я поняла, господин Такаги. Но можете её позвать? Сейчас…
Я вздохнул. Что будет, если получится? Я стану посредником между умершей девочкой и её мамой. Тогда при каждом удобном случае Мэдока будет ко мне обращаться, а я передавать её слова дочке? Нет, ну пару раз можно, но не хочется этого делать постоянно.
А если не получится?
Я взглянул в дрожащие глаза женщины. Она ждала моего ответа. Пришлось сделать вид, что прислушиваюсь.
Эх, терпеть не мог всякие «Битвы экстрасенсов» и прочую фуету наподобие этой программы. Всего лишь шоу, призванное выманить как можно больше бабла у доверчивой публики.
А что?
«Выиграет» один из никчемных папуасов, которые только и могут, что делать пассы руками и кривить рожи, а потом к нему выстроится очередь из желающих примкнуть к рядам осчастливленных. Продюсерам подобных шоу хорошо — они выкупают эфирное время, насыщают мистикой передачу, а по факту делают вложения, которые быстро окупятся. Как только победитель оказывается на свободе, так тут же начинают течь денежные потоки от людей, которым очень нужно заглянуть за шторку потустороннего. А от победителя уже проложена дорожка для тележек с денюжкой в карман продюсеров.
Вот так вот и дурят нашего брата. Верим во всё таинственное, а по факту, оказываемся обманутыми мошенниками. Приезжает съемочная бригада на место будущей программы, находит семью с пропавшим человеком, вызнает у неё все мелкие детали, а потом, на съемках, будущий победитель с пафосным видом выдает истину, которую не должен знать, но которую узнал, будучи охеренным экстрасенсом…
Хотя, так было в прошлом мире. В этом я знал по крайней мере одну девушку, которая могла предвидеть будущее…
— Она связывается со мной крайне редко, Мэдока-сан, — ответил я. — Сейчас я не хочу расстраивать вас возможным разочарованием. Может быть, вы хотите что-нибудь передать ей? Если она в следующий раз появится, то я передам ей ваши слова.
— А сейчас…
Сэнсэй молчал. Молчала и Шакко. Они оба потупились и уставились на ковер, где всё также лежал тяван.
Ну что сделаешь с женщиной, которая полна надежды? Тут есть два путя…
— Кохэку… — позвал я. — Кохэку! Твоя мама хочет с тобой поговорить!
Я прислушался. Невольно прислушались и остальные. В комнате воцарилась тишина. Трое смотрели на меня, застыв в ожидании.
— Кохэку…
Помедлив, я развел руками. Голос девочки не появлялся. Возможно, он проявляется тогда, когда случается что-то из ряда вон выходящее?
Чтобы остановить смерть?
— Спасибо, господин Такаги. Спасибо за вашу попытку помочь, — поклонилась Мэдока. — Если… Если Кохэку снова придет… То передайте ей, что мы её любим, помним и она всегда будет рядом с нами.
Я поклонился в ответ:
— Хорошо, госпожа Мэдока. Я обязательно передам ваши слова. Мне кажется, что Кохэку наблюдает за вами и она искренне радуется, что вы нашли себе сына…
Мэдока смахнула слезинку, ещё раз поклонилась, подняла упавший тяван и вышла.
В это время кашлянул, привлекая внимание, сэнсэй:
— Ладно, на этот раз я вас прощаю. Характер мягкий, вот и пользуетесь этим, ушлепки малолетние. Скажите спасибо Мэдоке, она вам помогла.
— Обязательно скажем, — сразу же подхватил я. — Так это, мы можем идти? Нам ещё форму гладить, а то завтра появимся в невыглаженной форме и получим ещё больших…
— Заткнись, — оборвал меня сэнсэй. — Ты мне ещё нужен. Отдай ключи от комнаты Шакко — пусть она погладит. Ты, рыжая, чего смотришь? Да, ты должна погладить форму Изаму. Что тебе не так?
— Ну-у-у, — протянула Шакко. — Вообще-то он сам может…
— Он может, но сделаешь ты. Твой начальник Изаму Такаги и ты должна ему подчиняться. С этого момента он перестает быть твоим другом и становится только боссом. Всё поняла? — сурово сдвинул брови сэнсэй.
Шакко перевела на меня взгляд. Я молчал. Признавал правоту Норобу. Если хочешь быть справедливым для всех, то не стоит выделять кого-то одного и ставить его любимчиком.
— Всё будет исполнено, босс, — козырнула Шакко и добавила: — Благодарю за внеочередное указание на положенное мне место.
— Шакко… — начал было я.
— Изаму! — одернул меня сэнсэй.
Я сжал губы, помедлил с ответом. Шакко смотрела на меня, ожидая рождения мыслей.
— Будь добра, погладь мою форму тоже, — произнес я как можно мягче.
Она вспыхнула и пошла прочь, нарочито фривольно виляя бедрами. Прямо как гулящая женщина… Похоже, что таким образом она показывала своё отношение к происходящему.
Я же только вздохнул ей вслед.
Твою мать! Как же порой тяжело быть хорошим начальником, заботящимся о своих подчиненных…
Вроде и хочется потянуться к ним душой, но приходится держать на расстоянии. Чтобы потом не было мучительно больно ошибаться и расставаться. Жизнь может повернуть по-разному, а уж если я вступил на свой путь, полный напряжения и принятия порой неприятных решений, то невольно придется держать друзей на расстоянии.
Надеюсь, что в дальнейшем они поймут, что иначе мне нельзя было поступить.
— Слишком ты мягок со своими слугами, — проговорил сэнсэй.
— Шакко не слуга. Она моя… — я запнулся.
А кто она мне? Подруга? Любовница? Должница?
— Она твоя служанка. Ты ради неё рисковал жизнью. Ты спас её от верной смерти. Теперь прими это. Осознай это. Если раньше между вами что-то было, то теперь это осталось в прошлом. Ты сам захотел прогнуть этот мир, так что будь готов к тому, что можешь остаться в одиночестве.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, когда сэнсэй поднял тяван с чаем.
Норобу отпил, а после щелкнул пальцами и выпрямил руку. На его ладони появился иероглиф, обозначающий слово «правосудие».
— Ты должен быть справедливым и честным во всех отношениях с другими. Воины должны размышлять о том, что истинно и справедливо, и быть праведными во всем, что они делают.
Он крутнул ладонью, снова щелчок и уже новый иероглиф. Храбрость.
— Те, кто не смелы, совсем не живут. Жить смелой жизнью — значит жить полноценной жизнью. Воин должен быть храбрым и бесстрашным, но его следует сдерживать разумом, размышлениями и силой.