По белому борту фургона тянулась красная надпись:
«Елизаветинская городская больница».
Я нахмурился, но так и не понял, с чем связано это предчувствие.
А время поджимало.
Площадь была ярко освещена праздничными огнями. Посреди огромного пространства стройной свечой высилась колонна императора Александра. На ее вершине, словно язычок пламени, сверкала золотая статуя ангела с крестом.
По странной ассоциации в памяти мелькнула статуя, украденная неизвестными из Летнего Сада.
Стоянка извозчиков располагалась на краю площади, возле бокового фасада Адмиралтейства.
Я взял свободную машину и назвал водителю адрес особняка.
— По дороге заедем в кондитерскую, — сказал я, вовремя вспомнив о просьбе Прохора.
— Это запросто!
Кондитерская нашлась на углу Невского проспекта и Малой Морской — та самая, которую я помнил чуть ли не с детства.
Надо же, она до сих пор работает! И даже по ночам.
Хотя, чему тут удивляться? Летней ночью, когда дневная жара спадала, а с залива начинал дуть свежий прохладный ветер, наступало самое приятное время для прогулок по ярко освещенным улицам Столицы.
А когда ты гуляешь — так приятно присесть за круглый столик, заказать крепкий кофе в тонкой фарфоровой чашке и свежее пирожное с кремом.
Я видел, что все столики заняты — не только под уличным навесом, но и внутри помещения.
Извозчик остановил машину.
— Прошу, барин!
Я перебежал улицу и купил коробку шоколадных пирожных.
— К барышне едете? — одобрительно спросил извозчик, увидев мою покупку.
— Вроде того.
— Хорошее дело!
Мы свернули налево, на Садовую, и миновали темную громаду Михайловского замка. По легенде, в его коридорах до сих пор бродил призрак императора Павла, убитого заговорщиками.
Наверное, искал встречи с сердобольным ликтором.
Возле Марсова поля я заметил летнюю шашлычную — с длинным дымящимся мангалом и белыми столиками.
— Останови! — сказал я извозчику.
Он послушно затормозил.
— Кушать изволите? Я могу подождать.
— Я на минуту.
Через минуту я вернулся к машине, неся подмышкой баранью ногу, которую мне завернули в плотную бумагу.
Глаза извозчика озадаченно округлились:
— А это для кого же?
— Для медведя, — усмехнулся я. — Открой багажник, чтобы сиденье кровью не заляпать.
Всю оставшуюся дорогу извозчик молчал, как будто на него наложили заклинание немоты. Иногда в салонном зеркале мелькал его испуганный взгляд.
А я рассеянно смотрел в окно и думал, как быть дальше.
Больше всего меня беспокоила предстоящая встреча с Орловым. Для оформления купчей на пароход нужны документы, а у меня их нет.
И откладывать встречу с графом я не хотел.
Хотя… А что, если оформить купчую на кого-нибудь другого?
Точно! Гриша Барятинский мне поможет.
Я полез в карман за магофоном, чтобы позвонить Грише, но вспомнил, что эфирный накопитель разряжен.
Ладно, позвоню утром.
Настроение сразу улучшилось. Когда у проблемы находится решение — это уже не проблема, а развлечение.
Я улыбнулся. Представляю, какое выражение лица будет у Орлова, когда он увидит на встрече Гришу Барятинского.
Извозчик высадил меня у ворот особняка и торопливо уехал. Я усмехнулся, представив, за кого он меня принял.
Аристократ в помятом костюме с боевым мечом в ножнах, бараньей ногой подмышкой и коробкой шоколадных пирожных приезжает ночью к темному особняку, окна которого заколочены досками.
Сцена из романа про нелегкую жизнь некромантов.
Особняк, и вправду выглядел заброшенным. Только два окна на втором этаже тускло светились — должно быть, кабинет старого графа и столовая.
Каменный лев бросил на меня голодный взгляд.
— Это не тебе, а медведю, — строго сказал я и каблуком постучал в калитку — руки были заняты.
Через минуту на дорожке показалась тень и заковыляла к воротам.
— Явился! — неодобрительно проворчал Прохор,отпирая калитку. — Лука Иванович тебя ждет.
За его спиной приплясывал Потап.
— Все спокойно? — спросил я Умника. — Змеи больше не появлялись?
— Змей не было, — ответил Умник. — Но мы видели шпионку.
— Рассказывай! — заинтересовался я.
— Та девушка, с которой ты ужинал на теплоходе, помнишь?
Лиза Темникова? Неожиданно.
Я не видел Лизу с того самого утра, когда они с Натальей Николаевной проснулись на одном диване и вдрызг разругались на моих глазах.
Тогда я решил, что девушка обиделась — все-таки, ночь прошла совершенно не так, как она себе представляла.